Я помню...

Пограничники.Здорный Гурий Константинович, майор, начальник 86-го Августовского погранотряда

Здорный Гурий Константинович

Майор, начальник 86-го Августовского

пограничного отряда

Здорный Гурий Константинович (1902 – 1984) – полковник в отставке. С мая 1938 г. – начальник штаба 14 погранотряда, с сентября 1939 г. – начальник 14 погранотряда, затем 86 Августовского погранотряда Белорусского пограничного округа. После выхода из окружения с августа 1941 г. – начальник 4-го отдела УНКВД Калининской области, начальник штаба истребительных батальонов Калининского фронта. Затем проходил службу на Кавказском фронте, в Азербайджанском, Молдавском, Украинском пограничных округах. С апреля 1944 г. по июнь 1945 г. – слушатель Военной академии имени Фрунзе. С 1950 г. по 1953 г. – начальник погранвойск МГБ Камчатского округа. С июля 1953 г. работал в органах внешней разведки, был советником начальника Управления пограничных войск Польской Народной Республики. В январе 1957 г. уволен запас по болезни. Жил в г.Киеве.

Для публикации нами выбран данный вариант воспоминаний по причине наиболее полного воспроизведения событий, которые происходили на участке 86 Августовского пограничного отряда 22 июня 1941 г. Электронная версия воспоминаний подготовлена по изданию: В июне 1941 г. Воспоминания участников первых боев на Гродненщине. – Гродно, 1997. – Редактор и ответственный за выпуск – Р.И.Карачун. Этот вариант воспоминаний отличается от публикации «Маршала Кулика … я передал командованию Красной Армии по акту» в журнале «Военно-исторический архив» № 6 (30). Во-первых, есть расхождения в численном составе (2229 человек в ВИА) и протяженности границы, охраняемой Августовском погранотрядом (180 км). Во-вторых, в публикации ВИА более подробно описывается путь отступления сводного погранотряда по территории Беларуси, указывается дата и место выхода из окружения (18 июля в районе Рогачева), называется цифра потерь Августовского погранотряда в первый день войны (около 1400 человек), отмечается, что именно с отрядом майора Здорного перешли линию фронта маршал Кулик и генерал-майор Голубев.

Электронную подготовку к публикации осуществили Дмитрий Киенко и Сергей Пивоварчик.

86-й Августовский пограничный отряд нес охрану участка государственной границы, окаймлявшего с востока и юга так называемый Сувалковский выступ и имевшего протяженность в 140 км. Погранотряд имел в своем составе аппарат управления со штабом, вспомогательными службами и подразделениями, пять комендатур с двадцатью линейными и пятью резервными заставами и один контрольно-пропускной пункт на железной дороге. Маневренная группа отряда еще в 1940 году была направлена в Литву для усиления 106-го погранотряда и до начала войны обратно не возвратилась.

Аппарат управления размещался в г. Августове. Комендатуры отряда находились: 1-я - в п. Сопоцкин. в 25 км северо-западное г. Гродно, 2-я - в п. Липск, примерно в 30 км западнее Гродно, 3-я - в Августове, 4-я - в п. Райгруд. в 20 км юго-западнее Августова. 5-я комендатура и КПП - в г. Граево. 1-я, 2-я и 5-я комендатуры имели по четыре линейные заставы, 3-я - пять и 4-я - три. Все линейные заставы размещались в нескольких сотнях, а отдельные и в десятках метров от границы с интервалом друг от друга в 5-10 км.

Без маневренной группы в отряде числилось около 2100 человек. Из них 60 процентов приходилось на линейные заставы. Согласно штатному расписанию заставы должны были иметь по 63 человека (резервные - по 42). Однако командование отряда в целях усиления наиболее опасных и ответственных участков маневрировало наличными силами. В частности, за счет других были количественно укреплены 11-я и 12-я заставы 3-й комендатуры. В результате этого, а также вследствие болезней, командировок и отпусков к началу войны количество бойцов на большинстве застав было около 40. Отряд, как и другие части пограничных войск, имел на вооружении лишь винтовки, ручные и станковые пулеметы, гранаты и небольшое количество автоматов.

С учетом усиления напряженности на границе командование отряда в конце мая 1941 года дало указание установить круглосуточное наблюдение за сопредельной стороной, дополнительно укрепить оборонительные сооружения опорных пунктов застав и комендатур. Планировалась эвакуация семей.

Вечером 21 июня я встретился с прибывшим в августовский гарнизон командующим 3-й армией генерал-лейтенантом В. И. Кузнецовым, доложил обстановку на границе и уточнил с ним наиболее важные вопросы взаимодействия. Затем, сообщив о результатах встречи в штаб пограничного округа в Белосток и отдав необходимые распоряжения, выехал на стык с 87-м погранотрядом в 10 км южнее Граево для встречи начальника погранвойск страны генерал-лейтенанта Г.Г.Соколова. Он в сопровождении начальника войск Белорусского пограничного округа генерал-лейтенанта И.А.Богданова совершал инспекторскую поездку по частям округа.

Начальник политотдела отряда батальонный комиссар И. Г. Герасименко выехал на ночь на участок 2-й комендатуры, где обстановка казалась особенно сложной. Начальник штаба отряда капитан И. А. Янчук, офицеры штаба и комендатур были поглощены решением неотложных текущих дел. Большинство комсостава застав лично выходило в эту ночь на охрану границы.

В половину первого ночи 22 июня заместитель политрука 11-й заставы Ковалев и сержант Сорокин, находившиеся в секрете, услышали подозрительный шум в кустах у линии границы. Когда наряд приблизился к этому месту, двое нарушителей границы открыли по нему огонь, ранив Сорокина. Ответным выстрелом Ковалев убил одного нарушителя, оказавшегося немецким солдатом. Тут же на немецкой стороне появилась большая группа гитлеровцев, поведшая огонь из автоматов. На место происшествия сразу же выехал начальник заставы лейтенант Фалдин с группой бойцов. Вскоре туда прибыл и комендант участка капитан Мысев. Полагая, что этой провокацией противник пытается отвлечь силы 11-й заставы от наиболее ответственного левого фланга, где проходила шоссейная дорога из Сувалок на Августов, командование отряда дало указание сконцентрировать силы заставы у этих дорог, а менее опасный правый фланг прикрыть группой резервной заставы 3-й комендатуры.

Во втором часу ночи на стыке 6-й и 7-й застав 2-й комендатуры на нашу территорию, вероятно с целью захвата "языка", вторглось около 15 фашистов, но были обнаружены и с боем отброшены за границу. В 2 ч. 30 мин. на участке 6-й заставы пытались проникнуть через границу 18 немецких солдат, переодетых в красноармейскую форму. В коротком бою один немец был убит, один ранен, а остальные отошли назад. Раненый гитлеровец был взят в плен и показал, что скоро начнется война.

Обо всех этих инцидентах докладывалось мне. Понимая серьезность: положения, я приказал поднять по тревоге все подразделения, усилить охрану дорог и троп, идущих за границу, всему личному составу отряда быть готовым к отражению попыток вторгнуться на нашу территорию. Но передать этот приказ во все подразделения не удалось.

Примерно в 3 часа 40 минут в небе над участком погранотряда показались первые группы немецких самолетов, летевших вглубь советской территории. Я в это время в тылу 20-й заставы на шоссе у разграничительной линии с 87-м погранотрядом докладывал встреченному генерал-лейтенанту Г.Г.Соколову об обстановке на участке нашего отряда. Все мы немедленно отправились в Граево и через 20 минут были в штабе 5-й комендатуры. В это время началась бомбежка граевского гарнизона и железнодорожной станции.

Я связался по телефону с начальником штаба отряда капитаном И. А.Янчуком, который доложил, что заставы 1-й, 2-й и 3-й комендатур подверглись нападению и вступили в бой, фашистская авиация бомбит Августов. Внезапно связь прервалась и разговор остался неоконченным. Тут же стали поступать сведения с застав 5-й комендатуры, что немецкие войска перешли границу и начали боевые действия.

Генерал Соколов решил выехать в штаб погранотряда. Перед отъездом я приказал коменданту 5-го участка майору Д. П. Ильину связаться с командованием местного гарнизона, объединить с ним силы и оказать помощь линейным заставам. После этого на трех легковых автомашинах мы выехали из Граево по шоссе на Августов, но сразу же на нашем пути стали рваться снаряды. Автомашины вынуждены были свернуть на полевые дороги и, часто застревая, двигаться по болотистой местности на восток. Только после полудня, преодолев около 30 км, мы прибыли в п. Гонендз в 7 км северо-восточное крепости Осовец. Здесь Соколов и Богданов решили следовать в штаб округа в Белостоке, а мне приказали направиться в Августов и организовать действия отряда в соответствии с обстановкой.

Что же происходило в это время на линии границы?

В 4 часа немецкая артиллерия открыла огонь по заставам. После почти часовой артподготовки колонны вражеских войск пересекли границу и, обходя заставы и доты укрепрайона, двинулись вдоль дорог, ведущих к Гродно, Августову, Граево. Одновременно для блокирования и уничтожения пограничных застав были брошены специально выделенные пехотные подразделения, поддерживаемые артиллерийским и минометным огнем. Вначале на каждую заставу наступало от полуроты до батальона фашистов, которые должны были в пределах одного часа уничтожить гарнизоны застав. Но действительность опрокинула эти расчеты. Ни выделенных сил, ни отведенного времени не хватило врагу на подавление наших застав. Для этого ему пришлось подключать, и порой не на короткое время, дополнительные силы, отрывая их от решения задач по форсированному продвижению вглубь нашей страны.

Насмерть стояла 3-я застава 1-й комендатуры во главе с лейтенантом В.М. Усовым. Она располагалась в бывшем монастыре Юзефатово, в 7 км западнее поселка Сопоцкин, и состояла из двух стрелковых отделений, одного пулеметного и одного отделения служебных собак. Насчитывала застава 30 человек, имела на вооружении винтовки, станковый и два ручных пулемета.

На рассвете 22 июня, как только вражеская артиллерия открыла огонь, дежурный по заставе подал команду "К бою!" и все пограничники заняли места в укреплениях своего опорного пункта. Первое стрелковое отделение расположилось в окопе напротив леса, подходившего к заставе с запада и юго-запада. В этот же окоп пришел со снайперской винтовкой начальник заставы. Второе отделение, с которым находился политрук заставы А. Г. Шарипов, заняло окоп, прикрывавший заставу с севера и северо-запада. Ручные пулеметы были установлены на флангах отделений, а расчет станкового пулемета разместился на чердаке конюшни.

Сразу же после окончания артподготовки Усов серией красных ракет подал сигнал "Все на заставу". Но в это время фашисты пересекли границу и находившиеся на ней наряды вступили в бой. Две группы немцев начали переправляться через р. Черная Ганьча. Одна группа численностью до роты стала продвигаться к позиции первого отделения. До взвода солдат шло на окоп второго отделения. К этому времени связь с комендатурой и другими заставами была прервана, и начальник заставы посылает с донесением об обстановке в комендатуру парный наряд во главе с ефрейтором Г. Солосовым.

Тем временем противник продолжал сближение. Когда до фашистов осталось 300 м, пограничники по команде Усова открыли огонь. Неся потери, немцы залегли. Затем около взвода фашистов попыталось обойти заставу с юго-запада, но как только они подошли к просеке, их встретил огонь ручного пулемета Н. Тупицына и П. Тоболина. После отхода этой группы с северо-запада к заставе стал приближаться бронетранспортер врага. Навстречу ему со связкой гранат пополз рядовой М. Фатюшкин. Одновременно Шарипов направил замполитрука Г. Стебайло с группой бойцов в тыловой окоп, находившийся за каменным подвалом заставы.

Связка гранат, брошенная Фатюшкиным в бронетранспортер, не подбила его, но вынудила развернуться и скрыться за высотой. Вскоре враг снова атаковал позиции защитников заставы, но дружным огнем пограничников атака была отбита. Во время одной из последующих атак небольшой группе гитлеровцев под прикрытием минометного огня удалось обойти заставу с тыла, но там их встретила и отбросила назад группа Стебайло.

Будучи не в силах одолеть защитников заставы, фашисты подтянули орудия и открыли огонь прямой наводкой. Тем не менее и последующие атаки врага были отбиты. Однако в ходе боя, особенно от артобстрелов, разрушались оборонительные сооружения, таяли силы пограничников. Погиб пулеметчик Ф. Рыбаков, был тяжело ранен санинструктор Францев. Спустя некоторое время, ранение в голову получил пулеметчик Т. Малофеев, контузило бойца А.Вавилова. Умолкли оба ручных пулемета. Осколок пробил кожух станкового пулемета, был убит командир пулеметного отделения А. Башорин. Пятую рану получил Усов, но и после этого руководил боем, пока не поразил его смертельный осколок.

Командование над оставшимися в живых принял Шарипов. Он заменил и погибшего пулеметчика Башорина. Горстка храбрецов продолжала бой. пока из комендатуры не возвратился Солосов, передавший приказании отходить на Гродно. Около 12 часов Шарипов отдал приказ отходить через посевы ржи к лесу. До леса добралось человек 10,. включая и Шарипова.

Также мужественно сражались и другие заставы отряда 4-я застава, которую возглавлял старший лейтенант Ф. П. Кириченко, располагалась вблизи лесного массива в 800 м от границы. Первым в бой вступил наряд бойцов Колоколова и Карельского. Вскоре первый был убит, а Карельский сражался, пока не израсходовал все 120 патронов своего боекомплекта и обе гранаты и лишь после этого присоединился к заставе.

Наступавших фашистов пограничники подпустили на близкое расстояние и по команде Кириченко открыли огонь. Тогда немцы попытались обойти заставу по лесу. Начальник заставы разгадал их маневр и выдвинул на опушку леса группу бойцов с командиром отделения Обойщиковым. Внезапный огонь заставил гитлеровцев откатиться назад.

Многократно атаковали фашисты заставу, но всякий раз их встречал меткий огонь пограничников. Несли потери и защитники заставы. Кончались боеприпасы, помощь к заставе не поступала, а уже завершался десятый час войны.

Кириченко принимает решение об отходе. С боем пограничники вырвались из окружения, но в этой последней схватке у своей заставы погибает ее начальник. Командование принял политрук П. X. Кондратюк. Их, сумевших прорвать огненное кольцо, осталось очень мало, но они с честью выполнили свою задачу.

Еще более сложная обстановка сложилась на участке 1-й заставы, которой командовал старший лейтенант А. Н. Сивачев. Застава размещалась в д. Головенчицы. в нескольких сотнях метров от границы и еще ближе к шоссейной дороге Сейны – Сопоцкин. От начавшегося в 4 часа утра артобстрела загорелись казарма, дом начсостава, хозяйственные постройки. Но начальник заставы успел сообщить в комендатуру, что к шоссейной дороге подтягиваются танки и мотопехота противника, а в направлении заставы двигаются автоматчики, что личный состав занял круговую оборону в своем опорном пункте. На этом связь с комендатурой прекратилась.

А в это время по шоссе в сторону Сопоцкина начали двигаться колонны войск противника. Преградить им путь застава не могла, так как вынуждена была отбиваться от непрерывно штурмовавшего её врага. Много часов фашисты пытались раздавить маленький гарнизон бесстрашных воинов и всякий раз,неся большие потери, откатывались назад. До батальона пехоты и два танка потеряли фашисты на подступах к заставе. И только после 13 часов дня оставшиеся в живых несколько пограничников во главе с заместителем политрука Л. С. Портиковым оставили разрушенные окопы и отошли на восток к Неману, чтобы соединиться с армейскими частями.

Трагически сложилась судьба бойцов 2-й линейной заставы 1-й комендатуры и ее резервной заставы. 2-я застава находилась в лесу за д. Соничи, западнее"шоссе"Сейны – Сопоцкин. Получив сообщение, что по нему начали двигаться большие силы немцев, начальник заставы лейтенант Васильев собрал все наличные силы и в соответствии с планом взаимодействия с 1-й заставой, который отрабатывался еще в предвоенное время, без всякого промедления бросился навстречу врагу.

Аналогичное решение во что бы то ни стало преградить путь двигавшемуся по шоссе к Сопоцкину в обход дотов укрепрайона противнику принимает и начальник штаба 1-й комендатуры капитан Н. И. Гиль, исполнявший обязанности коменданта. Он направляет туда резервную заставу и кавалерийский состав комендатуры. И вот две небольшие группы_пограничников, одна со стороны 2-й заставы бегом и вторая от комендатуры голопом на лошадях, устремились навстречу вражеской армаде и с ходу вступили с не в бой на открытой, не подготовленной для обороны местности. Сколько времени продолжался бой, неизвестно, как неизвестно и то, остался ли в живых хоть один участвовавший в нем пограничник. Не участвовавшие в этом бою пограничники 2-й заставы, а в основном это были возвратившиеся с нарядов на границе примерно в 11 часов оставили горевшую от зажигательных снарядов заставу и присоединились к гарнизону ближайшего дота укрепрайона, разделив впоследствии судьбу его защитников.

Стойко держалась на своем рубеже 5-я застава 2-й комендатуры, располагавшаяся в д. Сторожинцы. Около 4 часов утра наряды заставы обнаружили концентрацию у границы до батальона пехоты и свыше 20 легких танков. Пограничники приготовились к бою. После артобстрела в 5 часов немецкая пехота начала атаку, но она захлебнулась. При этом особенно отличился боец Жук, в упор расстреливавший из станкового пулемета наступавших фашистов.

Немцы стали обходить заставу. Тогда ее начальник лейтенант А. А. Морозов отвел бойцов на запасную позицию у соседней высотки. Отход прикрыл огнем из своего пулемета Жук. Но вскоре его пулемет разбило миной, а сам он был ранен.

В течение шести часов застава вела бой, а затем, прорвав окружение, соединилась с комендатурой. Погибли политрук Н. И. Тетерев, помощник начальника заставы лейтенант М. А. Бирюков, два младших командира и 11 бойцов, но застава оставалась боеспособным подразделением и в дальнейшем продолжала сражаться в составе объединенных сил 2-й комендатуры.

Так же упорно сопротивлялась, а затем по приказу отошла и соединилась с комендатурой и 6-я застава, дислоцировавшаяся в д. Скеблево.

В начале боя на границе комендант 2-го участка капитан Мягков и находившийся в то время в комендатуре мой заместитель по политической части батальонный комиссар Герасименко силами личного состава комендатуры и резервной заставы прикрыли участок шоссе Августов - Гродно в тылу 5-й и 3-й застав. Позже вместе с отошедшими от границы 5-й и 6-й заставами объединенные силы комендатуры отошли 4 км южнее Липска и до вечера держали оборону у моста через р. Бебжа на шоссе, ведущем в Домброву, а затем в соответствии с полученным приказом двинулись на соединение с отрядом.

7-я застава размещалась в д. Красное, через которую проходила лесная дорога от границы к шоссе Августов-Гродно. Начальником заставы был старший лейтенант А. Е. Шацкий. В 4 часа застава подверглась сильному артиллерийскому и минометному обстрелу, что послужило сигналом боевой тревоги. Разобрав оружие, пограничники заняли огневые точки. От артогня загорелись постройки заставы. Старшина заставы Попов с группой бойцов вынес из горящей казармы боеприпасы.

В это время прервалась связь со штабом комендатуры и соседними заставами. Дежурный по заставе сержант Степанов успел только сообщить по телефону о нападении противника и тут же был убит осколком разорвавшегося снаряда. Выходивший в разведку к границе заместитель политрука Шамшин доложил в 5 часов 30 минут, что у опушки леса наблюдается большое скопление солдат противника. Примерно через час наблюдатель Меляев сообщил о движении в направлении заставы до 500 фашистов.

При приближении немцев застава встретила их всей силой своего огня и заставила залечь. Возобновился артобстрел, появились два легких танка и две бронемашины врага. Они были сожжены или подбиты с помощью связок гранат группой бойцов во главе с помощником начальника заставы лейтенан том Малахаевым. Особенно отличился при этом младший сержант Полищук. До 14 часов 30 минут застава удерживала опорный пункт, но была окружена и потеряла 11 человек. Погибли также жена и младший сын начальника заставы.

Он решил вывести свое подразделение из окружения и присоединиться к комендатуре. Возглавлять группу прорыва Шацкий поручил Малахаеву, а сам с двумя бойцами остался прикрывать отход. Этот замысел был успешно осуществлен, но при прорыве погибли Малахаев, еще три бойца и последний сын начальника заставы. В дальнейшем застава, не найдя своей комендатуры, присоединилась к одной из частей 27-й стрелковой дивизии и с нею отходила на Волковыск.

До конца выполнили свой воинский долг 8-я и 9-я заставы. Размещавшиеся в большом и почти бездорожном лесном массиве, на значительном удалении от своих комендатур, они мужественно стояли на своих позициях до последнего. К сожалению, мне неизвестна судьба их гарнизонов. Вероятнее всего они полностью погибли.

10-я застава находилась на узком перешейке между озерами Белое и Студеничное, в шести километрах северо-восточное Августова. Вскоре после начала боевых действий на границе ее начальник старший лейтенант Чусев сообщил по телефону в отряд и комендатуру, что на дороге, проходившей через перешеек, появились вражеские танки и что он решил отвести заставу к мосту на Августовском канале, соединявшем озера, как к наиболее удобному месту для обороны. После этого связь с заставой прекратилась.

Как я узнал много лет спустя от бывшего пограничника заставы А. А. Кошнякова, они держались на рубеже канала до позднего вечера, отразив несколько попыток гитлеровцев преодолеть его. Примерно в 12 часов в Августов был направлен конный посыльный, но он вскоре возвратился раненым и сообщил, что в городе уже немцы, наших частей там нет. Стало ясно, что застава отрезана от своих. Немцы даже не предпринимали больше атак, считая, что застава вынуждена будет сдаться. Ночью оставшиеся в живых пограничники отошли в направлении крепости Осовец.

В семи километрах севернее Августова размещалась самая многочисленная в отряде 11-я застава (в начале 1941 года в ней было около 110 человек). Почти рядом с нею проходило шоссе из Сувалок на Августов и находился мост через р. Близна, по которой проходила линия границы. С началом войны она в течение 45 минут подвергалась ожесточенному артиллерийско-минометному обстрелу. Затем последовал налет двух пикирующих бомбардировщиков, сбросивших фугасные и зажигательные бомбы. Все постройки заставы загорелись, а немецкая пехота пошла в атаку. Дружным огнем она была отбита. Враг потерял около 30 солдат. При отражении атаки особенно отличились пулеметчики сержант Шевченко и ефрейтор Павлов.

Последовал новый огневой налет, а затем вторая атака. Поскольку при обстреле были выведены из строя наши пулеметы, немцам удалось ворваться во двор заставы. В рукопашном бою пограничники отбили и эту атаку. Боец

Юлсатов гранатой уничтожил нескольких фашистов, ефрейтор Глушко в упор застрелил двух гитлеровцев.

В течение четырех часов застава удерживала свой опорный пункт, уничтожив свыше 80 солдат противника. Пограничники тоже понесли немалые потери. Погибли начальник заставы лейтенант Фалдин, его помощник лейтенант Дубов, был ранен политрук Мамонов. Командование заставой принял сержант Шевченко.

Вскоре по шоссе двинулись танки и мотопехота. Но и теперь пограничники не дрогнули. Два танка были подбиты связками гранат. Затем, получив приказ, застава организованно, продолжая сдерживать натиск фашистов, отошла к району обороны комендатуры на окраине Августова. Здесь застава вместе с личным составом 3-й комендатуры и ее резервной заставой соединилась с подразделениями одного из полков 27-й стрелковой дивизии и в дальнейшем действовала в их составе.

Сложным был и участок 12-й заставы, располагавшейся в д. Яновка, в 10 км северо-западнее Августова. Поэтому ее численный состав был увеличен до 90 человек. К началу войны начальник заставы находился в отпуске и его замещал политрук Белый.

Когда мотопехота противника, прорвавшись через границу, вошла в Яновку, застава навязала уличный бой и остановила ее продвижение. Фашисты вынуждены были перебросить сюда еще до батальона мотоциклистов. К этому времени на поддержку пограничников подошел наш стрелковый батальон. Вместе с ним застава почти до вечера отражала натиск врага. Большинство пограничников погибло, в том числе и политрук Белый, но они надолго задержали продвижение фашистов.

Отразила первые атаки немецкой пехоты и 13-я застава, находившаяся около д. Грабово. В бою отличились командир отделения Нехлюдов и пулеметчик Курбатов. Когда немцы вплотную подобрались к заставе, ее начальник старший лейтенант Алехин поднял бойцов в контратаку, и враг был отброшен. Однако силы защитников заставы таяли. Погибли помощник начальника заставы Герасимов, командир отделения Нехлюдов и многие бойцы. Учитывая обстановку старший лейтенант Алехин организовал отход заставы от границы. Вскоре она соединилась с 12-й заставой и поддерживающим ее стрелковым батальоном.

С наступлением темноты оставшиеся на поле боя раненые пограничники Иатвеев, Тихонов, Поганин и будущий Герой Социалистического Труда первоцелинник Курбатов решили пробиваться на восток. Очень долгим и неимоверно трудным был их путь к своим. Лишь к началу осени они добрались до Брянских лесов, где влились в 1-ю Клетнянскую партизанскую бригаду.

Артиллерийский обстрел застав 4-й комендатуры погранотряда начался в 4 часа 30 минут. Одновременно усиленная рота немецкой пехоты, развернувшись в цепь и сбив пограничные наряды, двинулась на 14-ю заставу, начальником которой был старший лейтенант Силантьев. Так же противник начал действовать и против 15-й заставы, которой командовал лейтенант Добровинский. 16-я застава, участок которой почти полностью проходил по озеру Райгрудское, нападению не подверглась.

Первые лобовые атаки успеха фашистам не принесли. Тогда они начали обходить 14-ю и 15-ю заставы группами по 20-40 человек. Вскоре заставы оказались в окружении. Комендант участка старший лейтенант Шерендак с отделением связи комендатуры пытался пробиться к окруженной уже 15-й заставе, но добиться этого не смог.

Оказавшись в окружении, защитники застав действовали стойко и мужественно. Они подпускали немцев на 70-100 метров и лишь тогда открывали внезапный ружейно-пулеметный огонь, вынуждая их отходите на исходное положение. Проявляя личную инициативу, сержант Злоба, ефрейтор Речицкий и другие пограничники выдвигались вперед, подпускали фашистов на 20-30 метров и расстреливали их в упор из пулеметов и автоматов, уничтожали гранатами.

В 13 часов встречными ударами подошедшей резервной заставы комендатуры под командой лейтенанта Жданникова и защищавшегося гарнизона было прорвано окружение 14-й заставы. При ее отходе гитлеровцем удалось отрезать расчет станкового пулемета в составе Григоренко и Лосева, оставленный для прикрытия, но они стойко продолжали отбивать натиск фашистов, пока не подоспела на выручку резервная застава.

На очередь встала задача по деблокированию 15-й заставы. В 17 часов объединенные силы резервной, 14-й застав и комендантского взвода атаковали противника на северо-восточной окраине д. Попова, где располагалась 15-я застава. С юга удар нанесла 16-я застава, начальником которой был лейтенант Юрченко. В результате противник был отброшен к границе. Объединенные же силы 4-й комендатуры затем отошли к д. Чарна Весь и присоединились к оборонявшимся здесь подразделениям 27-й стрелковой дивизии.

О действиях застав 5-й комендатуры сохранилось очень мало конкретных сведений. Известно, что все они стойко встретили первый удар врага. Комендант участка майор Ильин дал по телефону на заставы указание держать оборону в опорных пунктах и ждать помощи частей Красной Армии. Однако эта помощь не пришла. Уже в 8 часов утра, под давлением многократно превосходящих сил противника, дислоцировавщийся в Граево 239-й стрелковый полк и присоединившиеся к нему подразделения 5-й комендатуры, вынуждены были начать отход. Мужественно сражавшиеся на своих рубежах 17-я, 18-я и 19-я заставы из боя не вышли. Судьба их гарнизонов неизвестна. Самая левофланговая 20-я застава вела бой до 11 часов и только под угрозой окружения начала отходить на восток. К вечеру она вышла к крепости Осовец и впоследствии учавствовала в ее обороне.

Штабу погранотряда некоторое время после начала военных действий удавалось поддерживать связь по телефону с комендатурами и заставами. Но вскоре она прервалась. Дублирующих ее средств в отряде не было. С учетом расстояний и обстановки не представлялось возможным заменить их и посыльными. Вследствие этого большинство подразделений отряда действовало самостоятельно.

Когда управление комендатурами и заставами со стороны штаба отряда стало невозможным, его начальник капитан Янчук, осуществлявший в мое отсутствие руководство погранотрядом, организовал эвакуацию из Августова в Белосток семей начсостава, отправку в округ наиболее важных документов, уничтожение документов и ценностей, которые нельзя было вывезти и которые не должны были попасть в руки врага. Одновременно в соответствии с планом прикрытия границы, разработанным на случай военных действий, и на основании указаний округа осуществлялся вывод управления погранотряда с его вспомогательными подразделениями и службами в район д. Штабин, находившийся в 15 км юго-восточнее Августова.

Сюда примерно в 15 часов прибыл и я. Приняв командование отрядом, дал распоряжение выслать для установления связи с комендатурами несколько групп связных, усилить ближнюю разведку. К вечеру 22 июня был принят переданный по радио приказ заместителя начальника войск округа комбрига А. П. Курлыкина, согласно которому погранотряду надлежало отходить вглубь страны. По получению этого приказа во все комендатуры были направлены связные с указанием об отходе, местах и сроках сбора. Однако не все комендатуры удалось найти. Следующие сутки ушли на ожидание подхода подразделений, возвращения связных, на подготовку к маршу.

24 июня ядро отряда, в которое вошли его штабные и вспомогательные подразделения и службы, а также резервная застава 4-й комендатуры, начало отход. Вскоре в обусловленном месте к нам присоединились объединенные силы 2-й комендатуры. Вначале мы двигались единой колонной с охранением и разведкой. В последующем, за Волковыском, когда сильно стали сказываться условия окружения, колонна разделилась на четыре группы по 100-200 человек. Отдельно выходили 4-я и 5-я комендатуры и небольшие группы других подразделений отряда.

После того, как основная группа, в состав которой входило командование отряда и при которой находилось знамя части, с севера обошла Барановичи, к ней присоединилась группа командиров 10-й армии вместе с ее командующим генерал-майором К. Д. Голубевым. Несколько дней с нами шел и генерал-лейтенант Д. М. Карбышев, но затем он решил следовать самостоятельно и вместе со своим адьютантом оставил основную группу погранотряда.

При отходе пограничниками отряда было уничтожено несколько встретившихся им групп противника. От авиации и в боевых столкновениях при отходе понесли потери и мы. Но не менее трети всего личного состава отряда вышло из окружения, соединилось с нашими частями и затем защищало важные рубежи на подступах к Смоленску и под Москвой. Отдельные бойцы и командиры отряда влились в ряды народных мстителей Белоруссии.

Источник: В июне 1941 г. Воспоминания участников первых боев на Гродненщине. – Гродно, 1997. – Редактор и ответственный за выпуск – Р.И.Карачун. Электронную версию подготовили: Дмитрий Киенко, Сергей Пивоварчик.

Пограничники. Кириченко Феодосий

Кириченко Феодосий

Я расскажу вам историю, которая уже несколько лет не выходит из моей головы, заставляя возвращаться к ней снова и снова, искать людей, которые могут пролить на нее лишний свет, уточнять имена, даты, восстанавливать события. Увы, через шестьдесят лет мы бессильны узнать все доподлинно, но каждый новый факт и новый человек все-таки приближает нас к истине.

Три года назад знакомый журналист из военного издания в разговоре со мной обмолвился, что вот де имена Виктора Усова и Александра Сивачева, героев-пограничников, погибших вместе со своими заставами 22 июня 1941 года на западном рубеже, хорошо известны и в Беларуси, и в Союзе, границу которого они тогда защищали. И незаслуженно забыто имя командира еще одной заставы, сражавшейся не менее геройски, а по слухам, продержавшейся даже дольше других - Феодосия Кириченко.

В самом деле, эту фамилию я услышала тогда впервые.

- Хорошо, но почему же его обошли вниманием и почестями? - поинтересовалась я, лишь бы поддержать разговор. Тема войны в тот момент меня как-то не интересовала.

- А потому, - продолжил коллега, съевший собаку на военной тематике, - что на тех заставах погибли не все, остались живые свидетели, которые и смогли рассказать, как оборонялись пограничники. А на заставе Кириченко все погибли... Да и еще что-то там у него с женой было, темная какая-то история... - посмотрел он на меня испытующе. - Кстати, может, ты как женщина и разберешься, там тонкий подход нужен...

- А она жива, жена Кириченко?

- Кто ж ее знает. Может, и жива...

На прощание военкор дал мне координаты женщины, хорошо известной в кругу ветеранов, потому что она разыскала после войны сотни участников первых боев на Гродненщине и даже издала две книги документальных материалов о тех днях, которые так и называются: "В июне 1941", - Ираиды Ефимовны Макеевой.

Ну и ладненько, подумала я, будет время и охота - забегу к Ираиде Ефимовне и все у нее узнаю про эту странную историю с Кириченко. А нет - так и нет...

Охота пришла через год. Масла в затаившуюся в моем подсознании искорку интереса к загадочной судьбе начальника четвертой заставы Августовского погранотряда подлило известие о том, что в Гродненском архиве, совершенно не располагающем подлинниками документов, свидетельствующих о боевых действиях на территории области в годы войны, появился дневник бывшего начальника десятой заставы Анфиноге-нова, который тот вел накануне войны. Здорово! - оживилось мое подсознание. Этот дневник может мне пригодиться, вдруг там есть что-нибудь и про Кириченко?..

Увы, в архиве оказался не дневник, а небольшое письмо-воспоминание о первом дне войны, причем застава, которой командовал Александр Анфиногенов, входила в другой - Ломжинский погранотряд. Вместе с Августовским отрядом они охраняли и защищали государственную границу СССР на территории Белосточчины и Гродненщины. Каких-нибудь случайных упоминаний о Кириченко и его заставе (на что я надеялась, вчитываясь в письмо), не было.

Человек-архив

Что ж, пора знакомиться с Ираидой Ефимовной! Вопреки моим волнениям, она легко пошла на контакт. Почему-то я ожидала увидеть древнюю старушку, но это оказалась очень бодрая и общительная женщина, выглядевшая куда моложе своих семидесяти. Вот кратенько ее собственная интересная история.

Военного пороха моя собеседница не нюхала, но пропали без вести, уйдя на фронт, ее старшие братья. Поэтому, когда в 1944 году молодую учительницу из Пензенской области направили в освобожденные районы, она выбрала Белоруссию - именно здесь на границе возле поселка Сопоцкин под Гродно, служил брат Александр, отсюда в мае 1941 года пришло его последнее письмо. Она задалась целью непременно найти Шуру! Работала инструктором Гродненского обкома комсомола и брала часы в первой школе. Именно со своими учениками и начала она поисковую работу. Искала брата, его сослуживцев, лишь только нащупывала ниточку, адрес - писала туда, а еще в областные и районные газеты по всей стране, прося очевидцев: откликнитесь!

Когда нашла Шуру (он погиб в застенках Бухенвальда в 21 год, оставив после себя маленькую дочь и тетрадь стихов), отвезла в Германию и установила там за свои деньги мемориальную плиту в память о брате. А вот остановиться в поиске уже не могла. Откуда только не летели к ней весточки от участников первых сражений на Гродненской земле и их родственников! Она регистрировала фамилии и имена найденных пограничников и красноармейцев на основании воспоминаний и фотографий. Не поверите - в военном архиве этой неутомимой женщины данные на 1300 найденных ею человек! Найденных в свободное от работы время, на голом энтузиазме. Неудивительно, что ее, человека сугубо граждан­ского, выбрали председателем совета ветеранов!

Нашла Ираида Ефимовна и второго брата - Старика, на которого не одну похоронку получили. Встретились через 35 лет после войны! Познакомилась с его женой, детьми. А умер брат не так давно, четыре года назад.

Хорошо, но что же вездесущая Ираида Ефимовна сможет рассказать мне про Кириченко и его семью? Наверняка они попадали в поле ее зрения.

- Да, - с гордостью раскрывает свою книгу женщина, на рассказ которой я так надеюсь. Она показывает мне фото командира четвертой заставы в белом зимнем тулупе, перетянутом портупеей, и свою заметку, рассказывающую о последнем бое заставы. - Я сделала для него много. Родом Кириченко из Запорожья, там оставались четыре его сестры. Мы переписывались. Я отвезла туда мемориальную доску, которую сама заказала, ее установили на доме, где жили Кириченко. А потом, знаю, дом продали, сестры переехали, и новые хозяева доску убрали...

- А что вы знаете о жене Кириченко? Как ее звали? Жива ли она? Были ли у них дети?

- Знаю, что жена была, молодая и красивая. Что после взятия заставы осталась жива и вроде бы всю войну провела в тех местах. Куда делась потом - неизвестно... О детях ничего не знаю. Как ее звали - не помню. Где-то в архивах у меня, может, что и сохранилось, но искать пришлось бы слишком долго...

Ираида Ефимовна посоветовала мне съездить в деревушку, где стояла застава - там еще можно найти живых свидетелей военных лет. Я поняла, что быстрого материала у меня не получится, зато мой интерес к истории Кириченко и четвертой заставы разгорался все больше и больше...

Доргунь

Через месяц я выбралась в эту приграничную деревушку. Застава Кириченко находилась юго-западнее заставы Усова, в полутора километрах от Доргуни. Как все здешние поселения, она тянется одной длинной улицей, упираясь концом ее в лес. В этом лесу неподалеку от озера и располагалась накануне войны застава. Сразу за ней, через ничейную полосу начиналась Польша, оккупированная Германией.

Вдоль улицы семь десятков домов, преимущественно деревянных, довоенной постройки. В одном из них живет семья Змитровичей.

Иван Михайлович, в начале войны ему было пятнадцать лет, вспоминает:

-150 дворов было в Доргуни перед войной. У нас в доме жил инженер Корнев, он строил заставу. Все документы и чертежи хранил в сейфе. Главное здание заставы было двухэтажное деревянное, лес для него возили из Соничей. Был там и семейный дом для семей офицеров. Жили на заставе и женщины, и дети. Жены пограничников были не из местных. Друзей среди ровесников на заставе у меня не было. В деревню за яйцами или молоком жены пограничников не помню, чтобы приходили - видно, им не разрешалось. Были на заставе и кони, и пограничные собаки. Куда они девались потом - неизвестно.

На рассвете 22 июня отец проснулся от странного гула. "Неужто война?!" "Вставайте! - будит наших постояльцев. - Не иначе, война..."

- "Да нет, батя, это учения!.." А потом они уже поняли, что дело нешуточное. Погрузили свои ящики с документами на подводы и айда на Сопоцкин! Наши доргунские, что их отвозили, вернулись потом с конями.

Отец велел нам рыть яму за домом - ховать пожитки. Тут стали стрелять по деревне. Снаряды падали в шахматном порядке. Один взорвался в пяти метрах от дома. Много людей тогда побило. (Известно, что в первый день войны в деревне Доргунь погибли 16 человек. - Т.Н.) Что делать? Нагрузили мы повозку и покатили в сторону Гродно. Только добрались до Ратичей, это с десяток километров, там у нас родичи, - буквально полчаса прошло, ан смотрим - немцы уже прут по шоссе на мотоциклах! Посидели мы, подумали и повернули назад, домой... А после обеда в деревне появились немцы. Помню, завожу я во двор коня, а немец наставил на меня автомат и лопочет чего-то. Хорошо, отец с матерью подскочили, как-то растолковали ему, что сын.

- Вы видели Кириченко убитым?

- Нет, но знаю, что похоронили его метрах в трехстах от заставы, местные жители хоронили. А в километре оттуда, на ржаном поле закопали два десятка бойцов - кого вместе, кого поодиночке. Где кого смерть застала. С самолета их обстреливали, а рожь еще небольшая была... Теперь там лес растет. Женщин и детей среди погибших не было.

Своих немцы хоронили сами. У каждого дзота мы видели по паре их трупов. И пару трупов обнаружили в лесу - может, под свой же авианалет попали.

Может, Куреневский Юзик что знал про жену Кириченко? Но он уже умер.

...Ноябрь. За окнами непролазная темень. Мне бы заставу увидеть своими глазами, вернее, то, что от нее осталось. Но не в таких же потемках! Ладно, в другой раз...

Сопоцкин

В этом до сих пор таинственном и закрытом для посторонних глаз поселке, где до войны находилась комендатура Августовского погранотряда, в старом тенистом сквере - братская могила, куда свезли останки всех найденных в окрестностях пограничников и красноармейцев, над нею стандартный памятник - воин со склоненным знаменем, а на постаменте лишь несколько фамилий, все остальные бойцы погребены неизвестными. Говорят, здесь в пятидесятые годы перезахоронили Кириченко.

В музее сопоцкинской школы я прочла одну из легенд о его подвиге. Собиралась она местными ребятами сразу после войны по воспоминаниям односельчан и по рассказам уцелевших пограничников. Итак, вот что установили школьники (замечу, что позже их версия с теми или иными изменениями кочевала по разным периодическим изданиям):

Кириченко родился в 1908 году в селе Орлянск Запорожской области. Работал на шахтах Донбасса. С 1930 служил на границе. В 1934 закончил пограничную школу. С 1939 - начальник погранзаставы N4, что у начала Августовского леса. Западная Белоруссия только-только воссоединилась с Восточной, и в лесах орудовали бандиты. За разгром банды Полубинского Кириченко получил именное оружие от наркома внутренних дел СССР. С апреля 1940 года у границы строится укрепрайон. Строительные работы консультирует и контролирует генерал Карбышев. Несколько раз он посещает заставу Кириченко и даже останавливается там на ночь. За участие в строительстве инженерных сооружений Кириченко награждают именными часами.

1941 год. Немецкие солдаты на той стороне заигрывают с нашими нарядами, предлагая свои сигареты. Видно, как гитлеровцы подвозят снаряды к своим дотам, расчехляют орудия. Нарушают границу самолеты, пролетая так низко, что могут вести фотосъемку. Открывать по ним огонь запрещено - чтобы не втянуть себя в провокацию. К нам внутрь забрасываются агентура и диверсионные группы. На сопредельной территории появились крупные механизированные подразделения... Чтобы не насторожить немцев, эвакуировать семьи пограничников не разрешено.

22 июня. В 1.40 минут завязалась перестрелка со взводом разведки немцев. Убиты лейтенант Чернышевский и пять бойцов. Кириченко посылает в комендатуру красноармейца Полтавского с донесением, тот седлает коня и гонит в Сопоцкин. Боец-пулеметчик Громов очередями отбивает напирающих немцев. Фашисты начинают ар­тиллерийский обстрел. Слева от заставы появляются легкие танки, на их башнях - черные кресты. "Умрем, но с заставы не уйдем!" - отдает приказ Кириченко. Возвращается Полтавский и сообщает, что Сопоцкин горит.

Начинается пятая атака на заставу, в живых осталось лишь девять бойцов. Заглох пулемет Громова, пуля попала пограничнику в грудь. К концу атаки только три бойца в зеленых фуражках обороняли заставу. В бой вступают фашистские минометы. На заставе горят конюшня, деревянные постройки. Кириченко посылает двоих бойцов с пулеметом на чердак, а сам забрасывает фашистов гранатами. Десятки фашистских трупов остаются на поле боя. Вдруг за командиром взрывается мина, и осколок пробивает сукно его фуражки... Умолкает последний пулемет.

В первом часу дня фашисты овладевают заставой. Потом они собирают жителей деревни Доргунь.

Думайте, что хотите, но этот лаконичный текст, составленный школьниками, кажется мне убедительнее иных художественных версий. Вот только фамилий бойцов маловато, а было их на заставе около сорока человек.

Еще я рассчитывала найти в школьном музее фотографию жены Кириченко либо упоминание о ней. Нет, как будто ее и не было! Ничего не слышали о судьбе жены начальника заставы ни учитель истории, опекающий музеи, ни секретарь сельсовета, с которой мы ездили в Доргунь.

Память

Вернувшись, я поняла, что найти жену пограничника, которая, возможно, жива, но о которой я не знаю ничего - даже имени, мне вряд ли удастся. Да и сколько ей сейчас может быть лет? Восемьдесят? Если и жива, то сможет ли она что-нибудь вспомнить и рассказать?! А если погибла еще во время войны?.. Вот если бы у них были дети! Это давало бы хоть какой-то шанс!

Я делаю запрос в Центральный архив федеральной погранслужбы, находящийся в подмосковном Пушкине, - и о чудо! - примерно через полгода мне сообщают, что у старшего лейтенанта Кириченко Феодосия Петровича имелись жена Константина и дочь Людмила! Девочка родилась 6 мая 1941 года и зарегистрирована в Сопоцкинском районе. Ура! Теперь мне есть кого искать.

Наметив несколько направлений поиска, я еще не раз впадала в отчаяние, понимая, что ищу иголку в стогу сена, что и мама, и дочка могли давно сгореть в пекле войны, как тысячи других безымянных жертв, а, уцелев, и та, и другая могли выйти замуж, сменить фамилию... Гродненские пограничники, к которым я в первые же дни обратилась за помощью, только руками развели: "Пустые хлопоты! Были бы живы, давно бы себя обнаружили!..'' Отчасти они правы.

В книге "Память" Гродненского района я отыскала 18 имен бойцов с заставы Кириченко и его портрет, еще раз убедившись, каким красивым, открытым и мужественным было лицо пограничника. Приведу только те фамилии, которые не упоминались в школьной летописи: политрук Михаил Белый, зам. начальника заставы Александр Чернышев, командиры отделений Обойщиков, Федотов, старшины Андрюшин, Титов, рядовые Волос, Грицко, Гуков, Гусев, Карельский, Кишенев, Колоколов, Космач, Петров, Федоров.

В очень насыщенных подробностями воспоминаниях о первом дне войны, написанных начальником Августовского погранотряда Гурием Здорным, упоминается еще одна фамилия защитника четвертой заставы - политрука (неужели их было два?) П.Кондратюка, который взял на себя командование боем после гибели Кириченко. Майор Здорный утверждал также, что несколько человек с заставы вырвались из вражеского кольца. А некто В.Соколов в статье о Кириченко, опубликованной в газете "Советская Белоруссия" в 1968 году, пишет, что единственный из бойцов четвертой заставы, кто остался в живых, - Полтавский. Мол, когда тот вернулся из горящего Сопоцкина и приблизился к заставе, его встретила могильная тишина. Каким-то чудом Полтавский пробился в действующую Красную Армию, храбро сражался и закончил войну в звании капитана. Жил в Орджоникидзе и переписывался с пограничником Янчевским, от которого Соколов это все и узнал.

Добавлю, что о Полтавском рассказывали мне и жители Доргуни. Якобы через сколько-то лет после войны тот приезжал в деревню и искал свидетеля, который бы подтвердил, что он не предатель, а покинул заставу по приказу командира, скача с донесением в комендатуру. Эта бумага нужна была ему для оформления пенсии. Свидетель, говорят, нашелся.

Еще в статье у Соколова фигурирует не упоминаемая другими фамилия бойца четвертой заставы Попова. Мало кто знает, но только Августовский отряд, представьте себе, насчитывал более двух тысяч пограничников! Помимо них, держали оборону на границе с Германией еще два погранотряда - это тысячи и тысячи молодых бойцов, которые полегли в первые часы войны. Если бы их поддержала армия! Если бы была связь! Если бы им было чем обороняться кроме винтовок, гранат и пары-другой пулеметов на целую заставу! По специфике своей службы пограничники должны полчаса удерживать рубеж в ожидании подхода регулярной армии. 22 июня в Августовском лесу они держались часами, отбивая изнурительные атаки фашистов. Застава Кириченко, по признанию майора Здорного, сражалась десять часов.

Августовский лес

Бывший пограничник, служивший на одной из гродненских застав уже после войны, в ответ на мои настойчивые расспросы о Кириченко подсказал: "Есть книга о тех днях, автор - Павел Федоров. Сам в прошлом пограничник, генерал, в пятидесятые годы, живя в Минске (позже он переехал в Москву), неоднократно бывал на гродненском участке границы, организовал раскопки, нашел свидетелей и очень подробно и- художественно описал судьбу и подвиг усовской заставы. Может быть, там есть какое-то упоминание о Ки­риченко, хотя что-то не припомню... А книга так и называется - "В Августовских лесах".

Роман Павла Федорова я изучала, как научный трактат, выуживая из него детали, которые могли иметь отношение и к четвертой заставе, ее быту и последнему дню. Наверняка писатель располагал какими-то сведениями по заставе Кириченко, да и образы бойцов в его книге скорее всего собирательные. Да вот же, вот!.. Какие драгоценные строчки!

"В разгар боя к ним (на усовскую заставу - Т.Н.) прорвался связной с четвертой заставы.

- Ну как там у вас? - принимая скатанную в трубочку записку, спросил Усов у связного. - Жарко?

- Так же, товарищ лейтенант, как и у вас, без передыху бьемся, - стряхивая с колен липкую грязь и вытирая рукавом гимнастерки потное с веснушками лицо, ответил связной. - У нас тоже один пулемет исковеркало.

Но Усов, не слушая солдата, читал записку. Начальник заставы старший лейтенант Борцов (Кириченко? Несомненно, потому что единственным в погранотряде командиром заставы в звании старшего лейтенанта был именно Кириченко! - Т.Н.) писал, что у него разбит телефон и он не имеет связи с комендатурой и другими заставами. Просил сообщить обстановку, одновременно спрашивая, почему молчат пулеметы третьей заставы. Он сообщил также, что небольшая группа противника уже переправилась через канал, и если не принять мер, то она просочится в тыл. Старший лейтенант писал, кроме того, что если третья застава поддержит его с фланга пулеметным огнем, то он сделает вылазку и сбросит переправившихся гитлеровцев в канал.

- Передай начальнику заставы, что у нас все в порядке. Поддержим огнем и даже сами вылазку сделаем.

Усов написал коротенькую записку. Передавая ее связному, велел взять запасной телефонный аппарат и быстрей идти обратно".

И еще очень важное свидетельство Федорова или его художественно-патриотический вымысел:

"Маленькая пограничная застава и ее защитники с двумя пулеметами покрыли линию границы сотнями трупов фашистских солдат и офицеров. Батальон Рамке был разбит наголову. Пришлось подтянуть второй, но и он ничего не мог сделать с горсткой русских пограничников. Гитлеровцы решили тогда задавить эту героическую крепость силой тяжелых и средних танков и большим количеством артиллерии. До двенадцати часов дня защищалась эта застава, а соседняя (Кириченко? - Т.Н.) билась до позднего вечера".

Легенда о том, что застава Кириченко сражалась намного дольше других, живет в среде пограничников по сей день.

В 1958 году после опубликования романа Павла Федорова одной из застав Гродненского погранотряда присвоили имя Виктора Усова. А в честь 20-летия Победы пограничнику посмертно присвоили звание Героя Советского Союза.

Дочь политрука

Главное, что я поняла, читая "В августовских лесах': автор построил свое повествование, во многом опираясь на воспоминания дочки политрука Шарипова, которая двенадцатилетней девочкой, убегая 22 июня с горящей третьей заставы, отстала от мамы и всю войну прожила с удочерившими ее чужими людьми в деревушке под Сопоцкином. Вот кто должен помнить женщину с маленькой девочкой с соседней заставы!

Не без труда я нашла сегодняшние координаты Ольги Александровны Шариповой и позвонила ей в Киев.

Какая жалость! Она не помнит никого с соседней заставы, может быть, потому, что большую часть времени проводила в школьном интернате. Но прекрасно помнит, как через неделю после разгрома заставы пошла туда с приютившей ее тетей Франтишкой - немцы разрешили закопать погибших пограничников. В траншее Оля увидела сидящего отца и расплакалась. Тут же подбежал переводчик из местных, зашикал и приказал Франтишке увести девчонку, пока цела.

А 22 июня Оля убегала с заставы вместе с тетей Шурой, женой Усова. Ольга Александровна до сих пор обижается и недоумевает, почему за всю войну, пока они жили в разных оккупированных деревнях, Шура ни разу ее не навестила... Может быть, не хотела накликать беду ни на себя, ни на дочку политрука, думаю я. И то чудо, что они остались в живых. Тысячи мирных жителей расстреляли гитлеровцы под Сопоцкином, в их числе семьи командиров и советских работников.

После войны Оля Шарипова встретилась с матерью и скоро вышла замуж за пограничника. У нее двое взрослых детей, и муж дочери, которая живет в Бресте, тоже пограничник. Вот такая династия.

Нашла!

Так где же теперь искать мне следы жены и дочери Кириченко? 8 адресном столе Гродненской области ответили, что женщины с такими данными в их картотеке не значатся. Тупик. Так, родом жена Кириченко из Заславля. Возможно, оттуда потянется ниточка... Все-таки имя у нее такое редкое - Константина. 23 января нынешнего года мне несказанно повезло. В областном архиве Минска нашли сразу двух женщин, паспортные данные которых совпадали со сведениями, сообщенными пограничным архивом о жене Кириченко. Совпадало все, кроме возраста. Разница - в пару лет. Не беда! Знаю, что стремление стать на год-два моложе было очень распространено среди молодых незамужних женщин, получавших паспорта после оккупации.

Итак, одна из возможных жен Кириченко умерла шесть лет назад. Ее дочь - четыре года назад. Неужели Людмила?! Я связалась с внучкой - нет, это совсем другая семья, с другой историей. След оказался ложным.

Оставалась еще одна Константина. Два года назад из деревни под Заславлем она перебралосо к детям в Минск. Ну вот, надо набраться духу и как-то выяснить, имеет ли отношение к этой семье пограничник Кириченко.

В апреле произошла моя первая встреча с супругами Зенченко - Константиной Станиславовной и Афанасием Васильевичем. Еще из телефонного разговора накануне я поняла, что Константина Станиславовна, которой уже за восемьдесят, чувствует себя неважно, год назад она перенесла тяжелую операцию на тазобедренном суставе, плохо передвигается, плюс ко всему болезнь Паркинсона, влекущая провалы памяти. Поэтому говорили мы в основном с ее мужем. И по телефону, и когда уже втроем сидели на скамеечке возле их дома в Минске.

Сами понимаете, что моральный барьер не позволял мне в лоб спросить ни ее, ни его о Кириченко - а вдруг Афанасий Васильевич и слыхом не слыхивал о первом муже своей избранницы? Да и она ли это вообще? Может быть, просто тезка. Наконец я решилась и шепнула на ухо старику, который расположил меня к себе прямотой, простотой и славным военным прошлым (ее я напрасно волновать не хотела):

- Имеет к вам отношение пограничник Кириченко?..

Вы не представляете, с каким волнением ждала я ответа. Если это ошибка, другая семья - значит, мои поиски опять зашли в тупик. Если это и в самом деле жена Кириченко, то по каким-то причинам они вполне могут не признаваться в этом, как не обнаруживали себя до сих пор. И что еще печальнее - даже если это она, а он ничего знать не знает, как мне поступать дальше?..

- Имеет, - посмотрел на меня удивленно и настороженно бывший фронтовик-артиллерист.

Гора упала с моих плеч! Вот я ее и нашла. Если бы еще была жива Людмила! Я спросила Нет, девочка умерла в войну, когда ей и года не было. Нечем было лечить, задыхалась. Может быть, дифтерит? Похоронили малышку в Сопоцкине.

Дальше мы разговаривали уже с Константиной Станиславовной. Когда ей было трудно, на выручку приходил муж.

- Вы видели Кириченко погибшим?

- Нет.

- А как узнали, что он погиб?

- Если бы не погиб, нашел бы нас. Он так любил дочку!..

22 июня

Они познакомились в тот год, когда Константину направили после педучилища в маленькую их сельскую школу в Копыльском районе и сразу поставили завучем. Школа была польскоязычной. И училище она заканчивала тоже польскоязычное. Неподалеку от поселка стояли пограничники, здесь до 1939 года проходила граница, разделявшая Восточную и Западную Белоруссию.

Иду по деревне, вспоминает Константина Станиславовна, а навстречу - красивый военный в форме, улыбается и говорит:

- Разрешите познакомиться!

Ну ладно, поболтали чуть-чуть о том, о сем, и он, недолго думая, признался:

- Мне посоветовали жениться на вас...

- Как это? Почему?

- Да вот, говорят, скромная девушка, ни с кем не гуляет...

Хорошенькое дело! Константине только двадцать стукнет, а ему уж, почитай, все тридцать... Правда, женат, говорит, еще не был. Но понравился ей Федор (так представился пограничник) сильно. Веселый, все шутит, смеется. Легко с ним.

Так Федор Кириченко стал наезжать в гости к молоденькой учительнице.

Потом они поженились, посмотреть невестку приезжали его родители с Украины.

Когда Костя (так называл жену Федор) переехала к нему на заставу под Гродно и родила дочку, на которую тот налюбоваться не мог, Кириченко велел жене забыть про работу и заниматься только ребенком. Жизнь на заставе была, как у Христа за пазухой. Новый дом, комната, кухня. Везде чистота, порядок. Даже еду не надо было готовить, солдаты все приносили со своей кухни.

- Ах, какие молоденькие были! И все погибли... - сокрушается, сидя рядом со мной, Константина Станиславовна.

...Накануне нападения немцев ей приснился зловещий сон - будто мужа убили, а маленькая Люда плачет-заливается. Встрепенулась - нет, девочка мирно спит, слава Богу. Рассказала дурной сон мужу. "Ну вот еще!" - отшутился он. - "Придумала. Никто меня не убьет!"

А спустя несколько часов деревянное здание заставы содрогнулось от взрыва. Потянуло гарью, стало трудно дышать. Она схватила малышку, прижала к груди. Вбежал Федя, лицо его было непривычно суровым.

- Бегом в деревню! - скомандовал он жене. - Дочку береги!

У порога поцеловал девочку и жену, а на улице что есть силы прокричал: "В ружье!.."

Этот душераздирающий крик до сих пор стоит в ушах Константины Станиславовны, когда она вспоминает тот страшный день.

Она убегала от пуль и беспрерывного треска пулеметов, ноги сами несли ее знакомой дорогой в Доргунь. Вот и первая от леса длинная хата, бывший панский дом, в нем жило сразу шесть деревенских семей. Иногда она ходила сюда за молоком. Сама полька, легко находила общий язык с местными кобетами.

Хозяйка, всплеснув руками, впустила в дом едва живую жену Кириченко с дитем. И тут же скороговоркой протараторила:

- А я вечером смотрю - курица вскочила на повозку и запела! Это ж плохой знак! Ну, думаю, что-то будет!.. И вот на тебе - стреляют! Война!..

Перезахоронение

Во второй мой приезд в Доргунь, рядом с которой стояла застава Кириченко, я наконец увидела ее развалины - бетонный, поросший зеленым мхом фундамент, погреб, сложенный из валунов, по соседству с ним еще долго мозолил людям глаза подбитый пограничниками танк. Чуть в стороне - памятник погибшей заставе. А в низинке по дороге с заставы на Доргунь - то самое место, где первоначально погребли Кириченко. Якобы его наспех закопали вместе с конем. Возможно, тяжело раненный, он еще мчался в сторону деревни, чтобы как-то позаботиться о жене и маленькой дочке. Кто-то из местных жителей рассказывал, как, лежа рядом с убитым взрывом конем, обессиленный и истекающий кровью начальник заставы просил пристрелить и его.

Тадеуш Криштопович, житель Доргуни, которому в пятидесятые годы, когда перезахоронили прах Кириченко, было лет шестнадцать, вспоминает:

- В Сопоцкине делали братскую могилу и свозили туда останки бойцов из Калет, Вульки, Доргуни. Я помогал разбирать кости из ямы, где в 1941 году был захоронен Кириченко. Мне велели белые человеческие класть в одну сторону, а желтые - коня - в другую... И во рву, что слева от заставы, тоже откапывали останки. Гробов сорок тогда привезли!..

А лет, может, с десять назад приезжали сюда две сестры Кириченко. Как они плакали!..

Янина Зарецкая, стиравшая до войны белье пограничникам и до сих пор живущая в домике над речушкой Доргунькой, запомнила начальника заставы и его жену такими:

- Вельми файная была пара!.. Жонка его у меня молоко брала для деток в литровую банку. А что, жива еще?

- Живет в Минске. Кланяется вам.

Янина Францевна смотрит с пригорка вниз и вздыхает:

- Это ж тогда вся река была в крови...

В оккупации

Пора заканчивать мое бесконечное повествование. Я сделала все, что смогла - нашла жену Кириченко, которой, считалось, уже нет. И когда мы свиделись с ней во второй раз уже в присутствии замполита Гродненского погранотряда полковника Виктора Крупского, Константина Станиславовна передала нам старые фотографии - скорее всего, они сохранились у ее матери в Заславле, ведь вряд ли она могла их "захватить, убегая с заставы, а уж тем более держать при себе в оккупации. На одном снимке - Феодосии Кириченко накануне войны, на другом - она сама (справа) и ее подруга, тоже жена пограничника Полина. По словам Константины Станиславовны, Полину расстреляли фашисты.

Как уцелела она, жена офицера-пограничника, которую многие в деревне знали в лицо? Возможно, что-то объяснит бумага, полученная Валентином Афанасьевичем Зенченко полтора года назад в ответ на его запрос в КГБ и доверительно предоставленная нам. В ней сообщается, что Константина Яновская (свою девичью фамилию она, выходя дважды замуж, не меняла) с августа 1941 по июль 1944 работала в немецком имении на сельском хозяйстве и как прислуга в деревне Острово Белостокской области.

Она знала польский и немецкий языки, до войны закончила Минское государственное педучилище имени Крупской. Местное население ее, польку из-под Заопавля, считало своей по крови и не выдало.

Новая семья

Этот факт своей биографии Константина Яновская, работая все годы после войны учительницей, конечно, не афишировала. Она боялась, что это может плохо отразиться на ней, на ее новой семье, на детях. И на гродненскую землю, где сломалась и исковеркалась ее, так красиво начинавшаяся молодая жизнь, поэтому больше никогда не приезжала. Она вернулась к матери, в родной дом, сорок лет учила детей в сельской школе. Здесь они встретились с Афанасием Зенченко, тоже учителем, потом директором школы, бывшим фронтовиком, награжденным орденом Красной Звезды, и создали свою семью - очень хорошую и крепкую.

Смею так утверждать, потому что познакомилась с их сыновьями, убедилась, как те любят и лелеют родителей. Младший Валентин - кандидат философских наук, доцент Минского педагогического университета, забрал стариков из деревни к себе, старший Владимир - контр-адмирал, в недавнем прошлом заместитель командующего морскими силами погранвойск России, еженедельно звонит из Москвы и балует отца с матерью подарками. Вот ведь надо же было так случиться, что у нее, бывшей жены пограничника, сын, а потом и внук тоже стали пограничниками!

Не зря, выходит, многие годы хранили в этой семье фотографии Кириченко, большую газетную статью о нем и воспоминания. Тронуло меня и отношение к памяти об этом чужом для него человеке, даже в некотором роде сопернике, Афанасия Васильевича Зенченко. Отношение простое, порядочное и честное, как и может быть у солдата, оставшегося в живых, к солдату, не вернувшемуся с войны.

Остается только сказать, что тот пунктик в биографии Константины Яновской, связанный с ее работой в немецком имении в годы оккупации и всегда известный органам государственной безопасности, и был, я думаю, причиной нивелирования подвига начальника четвертой заставы Феодосия Кириченко и его бойцов.

А недавно мне стало известно, что в Гродненском погранотряде сегодняшние пограничники вынашивают идею и настроены очень решительно присвоить одной из застав имя Кириченко. Почему бы и нет? Хорошее имя, достойное воинской чести.

Татьяна НИКИТИНА.

Источник: "Народная Газета" 2 августа .2002

Оцифровка Д.Киенко, М.Гресь

Пехота. Воронец Геннадий Антонович, Сержант, художник-оформитель клуба 213-го с.п.

Воронец Геннадий Антонович

Сержант, художник-оформитель клуба 213-го с.п.

По окончанию учебного батальона ,20-го мая 1940г., я получил звание «сержант» и назначение в 213-й с.п. Попал в 1-й с.взвод, 1-й стр. роты. Месяца через 2-3, в г. Тарту, по приказу комиссара Черных, я был переведен в клуб полка и до начала войны работал там художником-оформителем. С тех пор все чаще и теснее общался со штабными работниками, писарями и т.п. Был я еще и почтальоном полка: ездил за почтой и отправлял ее начиная с Ивья.

Напротив ворот военного городка Фолюш (где с декабря 1940 г.) распологался 213-й с.п., в деревянном доме жил немецкий шпион, который видел всех входящих и выходящих командиров и красноармейцев. Где-то у него был радист, который передавал собранные сведения. По национальности оба они по моему были немцы.

Кажется в феврале-марте 1941 года, шпиона разоблачили и арестовали. В отношении шпионов, кроме беседы с начальником спецотдела (или начальником секретной части лейтенантом Селиверстовым)- ничего припомнить не могу. Некоторые подробности об этом я узнал в 1984-м году от Н.С. Нагорного.

Первомайского парада в Гродно не помню совсем ,кажется я в нем не участвовал.

(Вначале мая после парада - В.Б.) полк вышел из Гродно в летние лагеря в район (реки Черная Ганча - В.Б.) ,Августовского канала. (2-й - В.Б.) батальон полка расположился недалеко от погранзаставы (N1 лейтенанта Сивачева - В.Б)

В лесу мы занимались: боевой подготовкой, учебой, оформлением наглядной агитации и Ленинских палаток в батальонах, работой в УРе.

Вход в нашу клубную комнату в здании штаба полка был с противоположной стороны от штабного крыльца.

12-го июля в г. Лида от полка поехала группа участников олимпиады по художественной самодеятельности. На олимпиаде мы заняли 2-е или 3-е место.

Когда оставив командирских жен в Фолюше, мы на бортовой машине возвращались в лагерь полка, подъезжая к м. Сопоцкино, увидели огромный столб черного дыма – догорало деревянное 2-этажное здание почты (или банка), сберкассы и узла телефонной связи, подожженное диверсантами. В последствии говорили, что столб дыма предназначался для ориентирования немецких артиллеристов, точно бивших 22 июня по дороге и улице идущим параллельно границе.

В мае-июле на границе было неспокойно. Почти каждую ночь слышались на границе ружейные, пистолетные и автоматные выстрелы. Причем так часто, что мы по звуку научились различать выстрелы из нашего и немецкого оружия.

Незадолго до начала войны прошел слух, что на нашем участке перешел границу перебежчик.

Перед самой войной, командиру полка Яковлеву Т.Я. присвоили звание подполковника, но приказ в полку зачитать не успели (мл.л-т Портяной говорил В.Бардову, что отношение на присвоение очередных званий – «подполковника» Яковлеву и «капитана» комбату Богачеву в полк пришло в субботу).

Источник: архив Васлия Бардова

Пехота. Погорельский Игорь Ефимович, разведчик, 247-й ГАП 56-й СД

Погорельский Игорь Ефимович

разведчик, 247-й ГАП 56-й СД

В июне 1940 года мы окончили 10 классов, а осенью нас призвали на военную службу, и воинский эшелон привез 18-летних ребят из Брянской, Орловской, Свердловской областей и Узбекистана в Западную Белоруссию на ст. Рожанка.(теперь это Щучинский р-н), Мы были зачислены в 247-й гаубичный артиллерийский полк 56-й стрелковой дивизии 3-й армии. Нас, десятиклассников, направили учиться на младших командиров в полковую школу. Я попал во взвод управления разведчиком-вычислителем. Занимались боевой и политической подготовкой. Большинство занятий проходило в поле. Полк был на конной тяге, поэтому за каждым из нас был закреплен конь. В январе 1941 года приняли военную присягу, а в феврале полк участвовал в зимних маневрах войск Белорусского военного округа с проведением учебных стрельб в районе Слонима. В мае выехали в лагеря в п. Святск, где продолжали учебу. В субботу вечером на лесной поляне смотрели кинофильм «Александр Суворов» и отправились спать по палаткам. В 4 часа утра нас разбудил взрыв артснарядов. Это фашисты начали обстрел наших городов, лагерей, складов, штабов, артпарков. По тревоге выбежали из палаток, кругом рвались снаряды. В артпарке обстрелом часть орудий и тягачей были повреждены. Вначале мы подумали, что начались очередные учения, но когда рядом появились первые убитые и раненые, все поняли, что это - война. Полк двинулся в Сопоцкинский укрепрайон Гродненской области, к дотам, к Августовскому каналу. Артобстрел продолжался. На колонну налетели «Мессершмитты» и обстреливали нас из пушек и пулеметов. Доты еще не были полностью построены, и наши батареи расположились между ними. Окопаться не успели, поэтому, когда появились цепи фашистской пехоты, мы открыли огонь с открытых позиций прямой наводкой. Атаку немцев отбили. Пошли фашистские танки с пехотой. Полк поджег несколько вражеских машин. Но на батареях стали кончаться снаряды, и тут налетели фашистские «Юнкерсы», стали нас бомбить и обстреливать. Они делали заход за заходом. Полк понес большие потери. Во время отражения вражеской атаки я находился как разведчик в окопе на НП, здесь же был командир 1-й батареи 1-го дивизиона лейтенант Задкин, командир взвода управления лейтенант Иванов и телефонист Воробьев. Большая часть личного состава погибла, мертвых похоронили тут же, а раненых, в том числе и меня, отправили на автомашине в госпиталь. Остатки полка отошли к Неману и заняли оборону, а затем с боями выходили из окружения. Лейтенант Иванов и старшина Карпенко, будучи ранеными, после выздоровления попали к партизанам, где воевали до освобождения Белоруссии. С ними я впервые встретился в Гродно в 1984 году, через 43 года после первого боя у границы. Больше никого из однополчан нашего полка на встрече не было. После госпиталя меня направили учиться в Либавское Военно-морское училище ПВО. В 1942 году нас отправили на фронт, и я попал в блокадный Ленинград. Наша зенитная батарея ПВО КБФ в Ораниенбауме прикрывала от налетов вражеской авиации крейсер «Аврора», затем в Кронштадте боевые корабли. Воевал на Ораниенбаумском плацдарме, на Карельском перешейке, в Прибалтике. Войну закончил в Восточной Пруссии в немецкой военно-морской базе Пиллау. ...Спустя сорок лет - письмо из Гродно от красных следопытов школы № 14: «...приезжайте на встречу с однополчанами...» Неужели?.. Я еду к вам, дорогие мои однополчане... Встречали торжественно. А я все вглядываюсь в лица - сколько лет-то прошло... Погоди-ка, Саша... Иванов, командир взвода первой батареи, лейтенант... живой. Живой! Тогда Саша, Александр Макарович, подвел меня к высокому такому, с суровым выражением лица, человеку. Смотри, говорит, внимательно. Господи, ну, конечно, Алеша Карпенко, и отчество тогда впервые узнал - Матвеевич... А как живыми они остались? Как в книжке, честное слово: спрятали их белорусские крестьяне, вылечили и переправили в партизанский отряд. Со слезами на глазах ходили мы по тем местам, где стояли наши батареи, где приняли тот первый в своей жизни и первый бой Великой Отечественной войны, который стал последним для сотен наших друзей-однополчан. Благодарили красных следопытов, подаривших нам дорогую встречу, на которую мы уже и не надеялись. Теперь нас трое.

Источник: В Июне 1941 г. (Воспоминания участников первых боев на Гродненщине).

Редактор и отв. за выпуск – Р.И.Карачун – Гродно, 1997.

Электронную версию подготовил Дмитрий Киенко (Алмер)