Матюшко Иван Федорович
Пограничник 3-й погранзаставы 88-го погранотряда.
Малиев Василий Гаврилович
Лейтенант, начальник 4-й заставы 87-го
Ломжинского пограничного отряда.
Наша 4-я застава 87-го Ломжинского пограничного отряда охраняла восьмикилометровый участок государственной границы севернее Ломжи, проходивший по ручью Винцента. Обстановка на границе была тревожной. Она особенно стала усложняться с первых .месяцев 1941 года.
Наблюдением пограничных нарядов было установлено, что немцы проводят массовое отселение жителей пограничья, подтягивают к границе войска. Ежедневно вблизи границы стали появляться группы немецких офицеров, проводивших рекогносцировку местности. С 20 июня в соответствии с приказом начальника погранвойск Белорусского пограничного округа генерал-лейтенанта И. А. Богданова мы перешли на усиленную охрану границы. Прекращались плановые занятия по боевой и политической подготовке. Ночью на фланги должны были высылаться укрупненные наряды с ручными пулеметами под командой офицеров или лучших сержантов. В ночь на 21 июня наши наряды, выдвинутые к границе, обнаружили немецких саперов, разминировавших проходы в минных полях.
Наступила последняя мирная ночь. В 24 часа я в сопровождении рядового Петра Позднякова пошел на правый фланг нашего участка, чтобы проверить бдительность несения службы нарядами. Все наряды докладывали о доносящихся с противоположной стороны приглушенном рокоте моторов, обрывках команд и других подозрительных звуках. Когда во второй половине ночи возвратился на заставу, политрук лейтенант Н. В. Пшеничный доложил, что аналогичная информация поступила и от нарядов левого фланга. Я по телефону доложил об обстановке в штаб нашей 1-й комендатуры. Дежурный лейтенант Семенов ответил, что немедленно поставит в известность коменданта капитана Ф. Р. Самойленко, и сказал мне, что такие же доклады поступают и от других застав.
Через несколько минут послышались выстрелы на флангах участка заставы, а затем по телефону поступили сообщения о стычках с перешедшими границу группами вражеских диверсантов. Старший нарядов правого фланга заместитель политрука Иван Левченко доложил, что уничтожены четыре диверсанта, пытавшиеся вывести из строя линию сигнальной связи с заставой, а старший нарядов левого фланга сержант Виктор Иванов сообщил, что убиты три и взяты в плен два немецких солдата, перешедшие границу. В помощь нарядам на оба фланга участка были высланы тревожные группы.
Ровно в 4 часа на заставу обрушился шквал артиллерийско-минометного огня. В грохоте разрывов потонули слова команды дежурного сержанта Николая Кулябина: "Застава, к бою!" Приказав дать нарядам сигнал сбора на заставе, я побежал на НП. Пограничники организованно и быстро заняли огневые точки, окопы опорного пункта, подготовленного к круговой обороне. Два станковых пулемета "Максим" были установлены на флангах обороны и с тыла - три ручных пулемета Дегтярева. В промежутках между ними находились автоматчики и стрелки. Несколько бойцов бросились выпускать из загоревшихся хозяйственных зданий лошадей, собак и голубей. Жены командиров с детьми укрылись в каменном подвале казармы.
Огневой налет продолжался примерно полч убитые и раненые. Когда обстрел прекратился, у пограничного ручья показалась цепь немецкой пехоты. Видимо, считая, что все живое на заставе уничтожено, фашисты шли уверенно, во весь рост. Команду на открытие огня я подал, подпустив их на расстояние 300-400 метров. От плотного прицельного огня наших пулеметов, автоматов и винтовок во вражеской цепи вскоре появились широкие "окна". Потом в ней все смешалось, атакующие залегли, а через непродолжительное время повернули назад, оставляя убитых и раненых. Первая атака врага была отбита.
Я связался по телефону с комендатурой, доложил об отражении попытки гитлеровцев овладеть заставой, нанесенному врагу уроне, своих потерях. Дежурный по комендатуре проинформировал меня, что все наши заставы ведут бой с атакующим противником, а капитан Самойленко выехал на 2-ю заставу. И тут внезапно телефонная связь с комендатурой прервалась.
После короткого затишья последовал новый огневой напет, а затем снова началась атака. На этот раз гитлеровцы пытались охватить нашу оборону с флангов. Но пограничники не дрогнули, хотя их было почти в десять раз меньше. Метко разил врага расчет станкового пулемета сержанта Михаила Лисового и рядового Петра Тараненко. Когда группа вражеских солдат прорвалась к внешнему кольцу нашей обороны и дело дошло до рукопашной схватки, рядовые Сергей Григоренко и Петр Поздняков штыками закололи по два фашиста. Враг опять вынужден был отступить.
Но поредели и наши ряды. Из остававшихся в живых, каждый второй был ранен. Однако все, кто мог держать оружие, оставались в строю. Составив письменное сообщение о потерях в бою и необходимости нам помощи, я поручил рядовым Николаю Абрамову и Григорию Капитонову доставить и передать его коменданту участка. На заставу они не вернулись. Как стало мне известно после войны от местных жителей, оба пограничника, наткнувшись на пути в комендатуру на немцев, погибли в бою.
Отразили мы и следующую атаку, в которой участвовали подброшенные на автомашинах свежие силы врага. В это время нашему связисту рядовому Семену Лесных удалось восстановить связь с комендатурой. Раненый, он с концом телефонного кабеля под огнем противника добрался до отделения связи в деревне и подсоединился к местной сети. Комендант сообщил мне, что другие заставы комендатуры после первых атак фашистов по приказу отошли. Приказал немедленно эвакуировать семьи командиров в Ломжу, а самим отходить на местечко Едвабне. Связь снова прервалась.
Старшина заставы Венедикт Крылов раздобыл в соседней деревне Глинки повозку с двумя лошадьми. Уложили в нее тяжело раненых, усадили наших с Пшеничным жен с грудными дочерьми. Расставание было тяжелым. Отправляли мы их в неизвестность. Сопровождать повозку было поручено брату Николая Абрамова — Виктору.
Без письменного распоряжения коменданта участка отходить мы не могли. К тому же наблюдатель Серафим Бойко доложил, что немцы готовятся к очередной атаке. Поскольку внешнее кольцо обороны заставы было почти полностью разрушено, мы перешли на внутреннее. На этот раз гитлеровцы наступали более осторожно, перебежками, маскируясь и стремясь окружить нас с флангов и тыла. Их встретил наш дружный огонь. Атаковавшая с фронта группа гитлеровцев вынуждена была повернуть обратно. Зато усилился их нажим с тыла, где оборону держало отделение старшины Крылова. Пулемет в руках старшины строчил, не умолкая. Им на помощь я направил группу бойцов.
Мы отбили и эту атаку. Застава продолжала держаться. Но на исходе были патроны. Из полсотни пограничников осталось в живых тринадцать, каждый ранен два-три раза. В это время прибыл посыльный от коменданта с распоряжением на отход.
Отходили тремя группами, прикрывая огнем друг друга. Группу прорыва возглавил политрук Пшеничный. Незаметно для противника бойцы оставили позиции и по-пластунки направились по тыловой лощине к высоте, находившейся восточнее заставы, откуда затем прикрывали отход остальных групп. Затем ушла вторая группа во главе со старшиною Крыловым, в которую входили те из раненых, кто не в состоянии был вести бой. Я отходил с последней группой.
Фашисты заметили наш отход, начали с фронта преследовать, а с флангов окружать нас. Группа Пшеничного своим огнем не дала замкнуть кольцо окружения. Николай Венедиктович лег за пулемет и разил врага. Тяжелой утратой для нас была его гибель от разрыва вражеской мины. Потеряли мы при отходе и пограничников Подопригору и Костина. До последнего патрона отстреливались они в развалинах заставы от окруживших их фашистов.
Так сражалась застава в первый день войны. Она держалась четырнадцать часов и отбила пять яростных атак врага и только по приказу оставила охраняемый участок государственной границы.
Источник: В Июне 1941 г. (Воспоминания участников первых боев на Гродненщине).
Редактор и отв. за выпуск – Р.И.Карачун – Гродно, 1997.
Электронную версию подготовил Дмитрий Скивицкий
Максимов Иван Павлович
Старшина 5-й пограничной заставы 17-го погранотряда
Сначала фашисты открыли по нам артиллерийский огонь. После двухчасовой артподготовки, примерно в 6.00 в воздух поднялись немецкие самолеты и начали бомбить. Одновременно на участке заставы наступающие начали наводить переправы через Западный Буг. Для первой переправы выбрали место возле шоссейной дороги, для второй использовали брод возле бывшей деревни Добранеж (она снесена в 1939 г.). Мы находились под таким обстрелом, что вынуждены были в окопах полного профиля рыть еще щели, чтобы людей не поражали осколки.
Часть пограничников была на границе, остальные заняли круговую оборону заставы, благо исключительно за два дня до начала войны были вырыты еще два окопа. Кроме пограничников, на нашем участке других подразделений не было.
Первым встретил немцев наряд в составе четырех человек на месте восстановленной переправы. На понтонном мосту они подбили бронетранспортер и мотоциклиста, но погибли и сами.
Почти в семь часов утра появилась первая цепь немцев. Наступали плечом к плечу, с трубками во рту. Мы подпустили их на бросок гранаты и открыли огонь из имеющихся у нас винтовок, пулеметов "Максим" и "Дегтярев", стали бросать гранаты.
Наступление было отражено. Фашистам только оставалось подогнать несколько танков, погрузить на них трупы и отвезти за Буг.
Такие атаки повторялись не раз. После каждой из них нас бомбили фашистские самолеты. В другой половине дня немцы несколько изменили тактику и снарядами начали зажигать деревню, деревянные постройки заставы — свинарник, конный двор, питомник собак. Таким образом немцы хотели вынудить нас покинуть заставу, поменять место обороны. От бушевавшего огня стояла невыносимая жара, которая доставала нас и на дне глубоких окопов. Но сломить защитников не удалось.
Тогда немцы собирают в деревне людей и с детьми на руках гонят впереди своей цепи. Мы из окопов начали кричать гражданам: "Идите, не бойтесь, мы в вас стрелять не будем!" Было решено забросать фашистов гранатами через головы местных жителей. Но до этого дело не дошло. Немцы подали команду, и люди убежали в сторону.
Первым окопом к линии границы командовал политрук заставы Иван Сорокин. Оставшись в живых один, он ходом сообщения приполз к нам в окоп со стороны деревни и попросил: "Старшина, отстегни мой ремень и подтяни на нем раненую руку". После этого он попросил еще станковый пулемет и потянул его в свой окоп.
Мы остались с ручным пулеметом и поддержать политрука никак не могли, потому что нас оставалось двое - я и ефрейтор Захаров.
На окоп Сорокина немцы наступали рожью, которая подступала близко к окопу. Долго было слышно, как работал его пулемет. Через некоторое время Сорокин опять приполз к нам и попросил у меня: "Развяжи мне ремень. Раненую руку положи на рану в живот и затяни снова". Я сделал то, что он просил. Сорокин уполз в свой окоп, и пулемет снова заработал.
Долго отражал атаки политрук Иван Сорокин. Но потом замолк пулемет. Истекая кровью, он из пистолета выстрелил себе в висок.
Под вечер на наш окоп немцы пустили три танка. Шли они уступом, друг за другом и вели по нам огонь.
Первый танк подпустили на метров двадцать. Связали брючными ремнями гранаты и бросили связку под гусеницы. Ефрейтор Захаров попал точно. С разорванной гусеницей танк сделал круг, повернулся к нам передом. Мы были вне обстрела. Его пушка была почти над нашими головами. В смотровой щели танка мы видели, как осматривался водитель.
Остальные два танка на нас не пошли. Раза три нас забрасывало землей от разрывов. Спасали друг друга, вытаскивая из-под завалов.
Ефрейтор Захаров настоял на том, чтобы мы отошли в четвертый окоп, где командовал начальник заставы младший лейтенант Богомаз. Когда мы поползли по ходу сообщения, над нашим окопом (яма старого овощехранилища) появились три фашиста с автоматами. Я выстрелил в одного из них с пистолета, он упал в яму, остальные двое прыгнули сами. Две брошенные нами гранаты сделали свое дело.
Начальника заставы мы нашли почти засыпанного песком, тяжело раненого. Он сказал: "Давайте будем отходить в тыл". К нам еще подошли один артиллерист (их у нас было трое — они с вышек наблюдали за сопредельной стороной) и вожатый службы собак Яхненко. Яхненко и говорит: "Если мы выйдем из сада, сразу же попадем под пулеметный огонь — немцы за садом установили пулемет". Попросил у нас две гранаты и сказал: "Я их уничтожу". Пополз по малиннику к пулемету и бросил две гранаты. Пулемет уничтожил, но в упор был убит фашистом, который находился у него сбоку.
Я, начальник заставы Богомаз, ефрейтор Захаров и артиллерист (все раненые, кроме Захарова) стали отходить. Только выползли из болота, по нам начали стрелять. Тут и был убит ефрейтор Захаров.
Пять дней мы, раненые, теряющие силы от боли и голода, добирались до деревни Чернавчицы. Здесь фельдшер Сорочинский поместил нас в амбулаторию, местные жители дали поесть. Наша застава было комсомольской. Членами партии были начальник заставы и политрук. Дрались все насмерть. Из-за отсутствия индивидуальных пакетов, которые мы израсходовали в начале боя, раненым нечем было помочь. Мне не забыть, как рядовой Черников просил, превозмагая муки: "Старшина, пожалуйста, добей, видишь, как я мучаюсь". Тяжелораненых мы помещали в помещение заставы. Когда загорелись постройки, спасти раненых не удалось. Погибли старший сержант Кузул, зам. политрука Моисей Поволоцкий, ездовой Искаков, рядовой Николай Калин, сержант Рябов, рядовой Евсей Чурков, рядовой Шмигерев.
На нашей заставе погиб прикомандированный из штаба отряда старший лейтенант (фамилии не знаю). Он командовал в нашем окопе, а после его гибели командовать остался я...
Источник: В Июне 1941 г. (Воспоминания участников первых боев на Гродненщине).
Редактор и отв. за выпуск – Р.И.Карачун – Гродно, 1997.
Электронную версию подготовил Дмитрий Скивицкий
Кошняков Анатолий Александрович
пограничник 10-й заставы,
86 пограничного отряда
С весны граница жила тревожной, напряженной жизнью. Предмайское усиление, начавшееся 10 апреля, затянулось. Уже давно закончились праздники, но никто не знал и не думал о том, когда же наряды начнут нормально нести охранную службу.
Начальник заставы ст. лейтенант Гусев забыл, когда спал по-человечески в кровати. Те короткие минуты, когда он дремал за столом или на диванчике в дежурной комнате, не могли восполнить той огромной затраты энергии, которую приходилось отдавать в эти дни и ночи. Он часто ловил себя на мысли: "Хотя бы раз отоспаться". Но это было невозможно. Да не только Гусеву, но и всем его подчиненным было очень тяжело. Даже старые опытные пограничники заметно посуровели, не говоря уже о первогодках.
Только одно радовало Гусева -- никто из бойцов и командиров не обмолвился словом о положенном отпуске. Наряды, возвращаясь с границы усталыми, мокрыми, не спешили на отдых, а шли в дежурную комнату. Только потом, узнав, что на флангах спокойно, расходились по своим местам. И все же застава была на счастливом месте, прорывы были редки и их удавалось ликвидировать. Зато у "соседок" то там, то здесь случались прорывы, с которыми они не могли справиться своими силами. Особенно тяжело приходилось новым 8-й и 9-й заставам, расположенным среди болот, где пограничники еще не смогли полностью освоить границу. Зато местные жители, хорошо знавшие потаенные тропинки, могли днем и ночью проходить по этим болотам, не оставляя никаких следов.
Два дня назад на девятой был совершен групповой прорыв. Хорошо вооруженные головорезы, сняв пост, перешли границу и углубились на нашу территорию. Все старания пограничников ликвидировать прорыв не дали ощутимых результатов. Несколько задержанных человек не представляли особой ценности. Группа, которую обнаружил Полубинский, бесследно исчезла. Даже опытные проводники служебных собак не могли проработать след.
Вдруг совершенно неожиданно близко от комендатуры был обнаружен комок окровавленных бинтов. Сомнения быть не могло: кто-то из членов банды ранен, а потому рано или поздно будет вынужден обратиться к врачу или искать крышу. Всем работникам медпунктов было дано указание о всех хирургических случаях сообщать в отряд.
Вскоре все было закончено: от банды не осталось ни одного гуляющего по нашей территории нарушителя. Самое важное было то, что был взят ее главарь, закончивший свое черное дело. Его сестра Валентина Павленко, у которой Антон Полубинский организовал что-то вроде явочной квартиры, тоже была арестована. Прошел месяц. Он сменился чудесным по погоде июнем, но это не радовало пограничников. Беспокойство все нарастало. То тут, то там наряды обнаруживали нарушение границы. Но странно — нарушители не углублялись на нашу территорию, а, пробыв некоторое время "в гостях", уходили "домой". Что это могло быть?
Этот вопрос мучил не одного начальника заставы. Ответ был прост: проводилась разведка, фотографирование и подслушивание проводной связимежду заставами и отрядом. Подобные действия не вызывали сомненияв том, что готовилась крупная операция. Но какая? Это предстояло еще узнать.
Все чаще и чаще наряды, возвращаясь с границы, приносили тревожные вести. Ни один, ни два, а целые подразделения немецких военнослужащих подходили непосредственно к границе. Мотоциклисты, автомашины и даже бронетранспортеры стали появляться на границе. Но на этом не кончилось.
К границе подвозились пушки, подходили бронетранспортеры и танки, появлялись новые подразделения пехоты. Что это? Провокация? Нет, это была подготовка к вторжению. Но почему-то наша сторона молчала, никакой подмоги в живой силе и технике не было добавлено ни в Августов, ни в Гродно, ни в Белосток. Строительные батальоны, в которых кроме винтовок для несения караульной службы ничего не было, по-прежнему занимались своей работой. И вот неожиданная весть ошеломила пограничников.
Секретным приказом сообщалось: "Командир строительной части по установке орудий в укрепрайоне Новый Долистов военный инженер (фамилию не помню) и строевой командир этой же части ст. лейтенант Кузнецов, захватив ценные документы, ушли на сопредельную сторону в Германию". Они объявлялись изменниками Родины, но что из этого? Ведь весь район — Сокулка, Кузница, Новый Долистов и Осовец -- оказались раскрытыми перед немецким командованием. Теперь у пограничников никаких сомнений не было: надо ждать непрошенных гостей.
Срочно рылись окопы вокруг застав, проверялась амуниция и готовился боекомплект. Но что готовить? Хозяйство заставы не велико: пара станковых пулеметов "максим" да пара ручных -- вот и все вооружение. Индивидуальное оружие -- винтовка, клинок - всегда у пограничника в порядке.
А немцы готовили пушки и танки.
И все же застава готовилась! Главным было наблюдение за действием на той стороне. Никто не сомневался, что не сегодня-завтра начнется война. От этого ожидания становилось еще тяжелее. Но странно, почему молчала наша сторона, никаких приготовлений, указаний или разъяснений из штабов не приходило.
По-прежнему из Августова шли эшелоны, нагруженные отборным зерном, салом. Куда? В ту же Германию, которая так открыто готовилась к вторжению. Это положение не раз заставляло задумываться не только командование, но и весь личный состав 86-го пограничного отряда. Что делать?
19 июня 41 года произошла перестрелка, по всей видимости, с разведкой, т.к. по одежде нельзя было определить, кто это? Регулярная часть или очередная банда. Были жертвы. Это уже настораживало, ждать оставалось недолго. И вот! Тихий вечер сменился замечательной ночью, но ей не суждено быть спокойной ни для пограничников, ни для всего народа нашей Родины. Ночь 22 июня стала ночью, которая тяжелым кошмарным сном вошла в нашу жизнь. Нет, не вошла, а ворвалась, вломилась, как ураган, сокрушая все на своем пути. Застава приняла бой около 7 часов утра. "Соседок" в это время уже не существовало. Положение заставы на местности было выгодным: узкий канал, соединяющий озеро Белое с соседним, был хорошим оборонительным рубежом. Два пулемета, установленные на флангах, перекрестным огнем перекрывали этот проход. За одним из пулеметов был политрук Кориченко.
Стрелки залегли в заранее приготовленных траншеях. Первая попытка немцев перейти канал была успешно отбита, вторая также не принесла успеха атакующим. Но вот подошел бронетранспортер, он захлестнул огнем тяжелых пулеметов окопы пограничников, заставив замолчать наши пулеметы.
Наступило затишье, как всегда перед грозой. В 12 часов в город Августов, где размещался отряд, был отправлен кавалерист. Но он вскоре вернулся раненым и сообщил, что в городе немцы и никаких частей Красной Армии уже нет.
Застава оказалась отрезана от своих. Тыл и фланги были у немцев, которые опять надвигались, на этот раз тоже под прикрытием бронетранспортера. Решено было отходить в обход города. До 20 часов застава сдерживала оборонительные рубежи, теряя своих людей.
Немцы атак больше не предпринимали. Они знали, что застава отрезана и вынуждена будет сдаться. Но так думали немцы, а пограничники решили не сдаваться и идти на соединение с любой из частей Красной Армии.
С горечью оставляли пограничники родную заставу. Они знали, что все, что было в их силах, сделали. Вовремя информировали командование о приближающейся войне, не на жизнь, а на смерть стояли у заставы. Но когда в тылах уже не было боеспособных наших частей, удерживать заставу не имело смысла. Отход на соединение с любой частью или решение стать самостоятельной боевой группой были оправданы. Однако не суждено было пограничникам добраться до своих: в Прибалтике уже были немцы.
Пришлось вернуться в августовские леса и двигаться к Осовцу в надежде найти наши части. Трудно описать, что мы видели на своем пути: брошенная техника, орудия, не сделавшие ни одного выстрела, танки без горючего, снарядные ящики без орудий, зенитно-пулеметные установки на автомашинах. И над всем этим "мессеры", кружащиеся как коршуны и чуть не задевающие деревья.
Но картину так называемого боя, что пришлось увидеть у Черного Выса, никакие самые мрачные краски не в силах передать. Боя фактически не было, по дороге, с обеих сторон зажатой лесом, двигались колонны: машины, пушки, походные кухни и т. п. "Мессеры", зайдя с головы колонны, на бреющем полете расстреливали людей в упор.
Никто не думал сопротивляться. Машины, не имеющие возможности свер¬нуть с дороги, нагромождались одна на другую. Лошади, запутавшись в сбруе, падали. Я не мог смотреть на их мучения. Посреди дороги горела машина с боеприпасами, ящики рвались, и во все стороны разлетались осколки. Надо было уходить в лес.
Источник: В июне 1941-го (воспоминания участников первых боев на Гродненщине).Книга вторая. Авторский коллектив.
Редактор и ответственный за выпуск Р.И.Карачун.– Гродно, 1999.
Электронную версию подготовили Денис Норель, Сергей Пивоварчик.
Дмитриенко Петр Андреевич
Рядовой, пограничник 7-й заставы 87-го
Ломжинского пограничного отряда.
В ночь на 22 июня 1941 года я заступил в наряд. Когда возвращался на заставу, едва всходило солнце, и над крышей нашей казармы спокойно пролетел аист. Расположенная в бывшем помещичьем имении в д. Бжозово, застава жила в это июньское утро в обычном ритме. Не успел я переступить порог, как раздалась команда "К бою!". Мы все выскочили во двор заставы и заняли оборону. На сопредельной стороне взвилась зеленая ракета и начался массированный обстрел из пушек, минометов и пулеметов. Он длился не меньше часа, а затем в атаку пошла немецкая пехота.
Разгорелся многочасовый непрерывный бой. Нашими действиями руководили начальник заставы лейтенант В. А. Максимов, его помощник лейтенант Е. А. Пожидаев, политрук заставы И. А. Чугайнов, подавая пример хладнокровия и самоотверженности. Рассчитывая на свое превосходство в силах, враг сначала лез напролом, надеялся быстро подавить наше сопротивление, принудить сдаться или отходить от рубежа границы. Но атакующие группы фашистской пехоты встречал прицельный разящий огонь пограничников, отбрасывая их назад.
Повторяющиеся атаки перемежались с артиллерийско-минометными обстрелами нашего опорного пункта. Враг начал обходить заставу с флангов. Связь с комендатурой и погранотрядом с 4 часов утра отсутствовала. Редели наши ряды. Помощь не подходила. Но ничто не могло поколебать нашей решимости быть верными присяге до конца. Вместе с нами в окопе вела огонь по врагу жена начальника заставы Лилия Максимова.
Свой первый в жизни и неравный бой пограничники заставы выдержали с честью. Связной, посланный утром в комендатуру, размещавшуюся в г. Кольно, вернулся только к 13 часам дня. Он доложил, что город занят немецко-фашистскими войсками, и передал приказание коменданта об отходе от границы на соединение с регулярными частями Красной Армии.
Отходили с боем, под прикрытием пулемета. Оставляя заставу, мы дали клятву у тел убитых друзей, что обязательно вернемся сюда. Мне поручено было помогать при отходе жене начальника заставы, раненой в ногу, и ее годовалой дочке. Довольно быстро мы присоединились к одному из подразделений 8-й стрелковой дивизии и вместе с ним снова заняли оборону. К исходу дня поступил приказ двигаться на соединение с нашим погранотрядом. Началось отступление по дорогам Белоруссии.
Источник: В Июне 1941 г. (Воспоминания участников первых боев на Гродненщине).
Редактор и отв. за выпуск – Р.И.Карачун – Гродно, 1997.
Электронную версию подготовил Дмитрий Скивицкий.