Максимов Иван Павлович
Старшина 5-й пограничной заставы 17-го погранотряда
Сначала фашисты открыли по нам артиллерийский огонь. После двухчасовой артподготовки, примерно в 6.00 в воздух поднялись немецкие самолеты и начали бомбить. Одновременно на участке заставы наступающие начали наводить переправы через Западный Буг. Для первой переправы выбрали место возле шоссейной дороги, для второй использовали брод возле бывшей деревни Добранеж (она снесена в 1939 г.). Мы находились под таким обстрелом, что вынуждены были в окопах полного профиля рыть еще щели, чтобы людей не поражали осколки.
Часть пограничников была на границе, остальные заняли круговую оборону заставы, благо исключительно за два дня до начала войны были вырыты еще два окопа. Кроме пограничников, на нашем участке других подразделений не было.
Первым встретил немцев наряд в составе четырех человек на месте восстановленной переправы. На понтонном мосту они подбили бронетранспортер и мотоциклиста, но погибли и сами.
Почти в семь часов утра появилась первая цепь немцев. Наступали плечом к плечу, с трубками во рту. Мы подпустили их на бросок гранаты и открыли огонь из имеющихся у нас винтовок, пулеметов "Максим" и "Дегтярев", стали бросать гранаты.
Наступление было отражено. Фашистам только оставалось подогнать несколько танков, погрузить на них трупы и отвезти за Буг.
Такие атаки повторялись не раз. После каждой из них нас бомбили фашистские самолеты. В другой половине дня немцы несколько изменили тактику и снарядами начали зажигать деревню, деревянные постройки заставы — свинарник, конный двор, питомник собак. Таким образом немцы хотели вынудить нас покинуть заставу, поменять место обороны. От бушевавшего огня стояла невыносимая жара, которая доставала нас и на дне глубоких окопов. Но сломить защитников не удалось.
Тогда немцы собирают в деревне людей и с детьми на руках гонят впереди своей цепи. Мы из окопов начали кричать гражданам: "Идите, не бойтесь, мы в вас стрелять не будем!" Было решено забросать фашистов гранатами через головы местных жителей. Но до этого дело не дошло. Немцы подали команду, и люди убежали в сторону.
Первым окопом к линии границы командовал политрук заставы Иван Сорокин. Оставшись в живых один, он ходом сообщения приполз к нам в окоп со стороны деревни и попросил: "Старшина, отстегни мой ремень и подтяни на нем раненую руку". После этого он попросил еще станковый пулемет и потянул его в свой окоп.
Мы остались с ручным пулеметом и поддержать политрука никак не могли, потому что нас оставалось двое - я и ефрейтор Захаров.
На окоп Сорокина немцы наступали рожью, которая подступала близко к окопу. Долго было слышно, как работал его пулемет. Через некоторое время Сорокин опять приполз к нам и попросил у меня: "Развяжи мне ремень. Раненую руку положи на рану в живот и затяни снова". Я сделал то, что он просил. Сорокин уполз в свой окоп, и пулемет снова заработал.
Долго отражал атаки политрук Иван Сорокин. Но потом замолк пулемет. Истекая кровью, он из пистолета выстрелил себе в висок.
Под вечер на наш окоп немцы пустили три танка. Шли они уступом, друг за другом и вели по нам огонь.
Первый танк подпустили на метров двадцать. Связали брючными ремнями гранаты и бросили связку под гусеницы. Ефрейтор Захаров попал точно. С разорванной гусеницей танк сделал круг, повернулся к нам передом. Мы были вне обстрела. Его пушка была почти над нашими головами. В смотровой щели танка мы видели, как осматривался водитель.
Остальные два танка на нас не пошли. Раза три нас забрасывало землей от разрывов. Спасали друг друга, вытаскивая из-под завалов.
Ефрейтор Захаров настоял на том, чтобы мы отошли в четвертый окоп, где командовал начальник заставы младший лейтенант Богомаз. Когда мы поползли по ходу сообщения, над нашим окопом (яма старого овощехранилища) появились три фашиста с автоматами. Я выстрелил в одного из них с пистолета, он упал в яму, остальные двое прыгнули сами. Две брошенные нами гранаты сделали свое дело.
Начальника заставы мы нашли почти засыпанного песком, тяжело раненого. Он сказал: "Давайте будем отходить в тыл". К нам еще подошли один артиллерист (их у нас было трое — они с вышек наблюдали за сопредельной стороной) и вожатый службы собак Яхненко. Яхненко и говорит: "Если мы выйдем из сада, сразу же попадем под пулеметный огонь — немцы за садом установили пулемет". Попросил у нас две гранаты и сказал: "Я их уничтожу". Пополз по малиннику к пулемету и бросил две гранаты. Пулемет уничтожил, но в упор был убит фашистом, который находился у него сбоку.
Я, начальник заставы Богомаз, ефрейтор Захаров и артиллерист (все раненые, кроме Захарова) стали отходить. Только выползли из болота, по нам начали стрелять. Тут и был убит ефрейтор Захаров.
Пять дней мы, раненые, теряющие силы от боли и голода, добирались до деревни Чернавчицы. Здесь фельдшер Сорочинский поместил нас в амбулаторию, местные жители дали поесть. Наша застава было комсомольской. Членами партии были начальник заставы и политрук. Дрались все насмерть. Из-за отсутствия индивидуальных пакетов, которые мы израсходовали в начале боя, раненым нечем было помочь. Мне не забыть, как рядовой Черников просил, превозмагая муки: "Старшина, пожалуйста, добей, видишь, как я мучаюсь". Тяжелораненых мы помещали в помещение заставы. Когда загорелись постройки, спасти раненых не удалось. Погибли старший сержант Кузул, зам. политрука Моисей Поволоцкий, ездовой Искаков, рядовой Николай Калин, сержант Рябов, рядовой Евсей Чурков, рядовой Шмигерев.
На нашей заставе погиб прикомандированный из штаба отряда старший лейтенант (фамилии не знаю). Он командовал в нашем окопе, а после его гибели командовать остался я...
Источник: В Июне 1941 г. (Воспоминания участников первых боев на Гродненщине).
Редактор и отв. за выпуск – Р.И.Карачун – Гродно, 1997.
Электронную версию подготовил Дмитрий Скивицкий
