Цикунков Борис Митрофанович
Командир батальона 50-го СП 85-й СД
Наш 59-й полк 85-й стрелковой дивизии до 7 мая 1941 года дислоцировался в военном городке у д. Станьково Дзержинского района Минской области. После этого был переведен в г. Гродно. Размещены мы были в казармах неподалеку от вокзала. На рассвете 22 июня на город, в том числе и на наши казармы, посыпались немецкие бомбы.
Поднятые по тревоге, мы в тот же день вступили на юго-западной окраине Гродно в бой с немцами. Я был тогда капитаном, командовал стрелковым батальоном. 23 июня мы оставили Гродно и по приказу командования дивизии отступили к Скиделю, где два дня вели бои с гитлеровцами на Котре, затем отошли дальше на восток, к г. Мосты. Там был тяжело ранен наш командир полка полковник Терентьев, ввиду чего мне пришлось принять командование полком, несмотря на мое капитанское звание.
После 13-суточных беспрерывных боев и отступления наш полк оказался у д. Великое, расположенной в двадцати километрах от Минска. Там заместитель командующего Белорусским военным округом генерал-лейтенант И. В. Болдин из остатков 3-й и 10-й армии Западного фронта создал сводный отряд в несколько тысяч человек, с которым он надеялся прорвать кольцо вражеского окружения под Минском. Но сделать этого не удалось. Потеряв большое количество людей в неравных боях, мы были отброшены назад, в Налибокскую пущу.
6 июля 1941 года И. В. Болдин собрал уцелевших командиров и приказал им небольшими группами самостоятельно пробиваться к своим, а в случае невозможности это сделать, оставаться во вражеском тылу и вести с немцами партизанскую борьбу.
В моем полку уцелело всего 63 человека. В ночь на 7 июля мы попытались прорваться через вражеское оцепление, но снова неудачно. Потеряв в бою 11 человек убитыми и четверых ранеными (в их числе ранило и меня), мы оставшейся группой в 52 человека пошли в Добриневские леса, расположенные километрах в восемнадцати от д. Станьково - места нашей недавней дислокации. Там и решили пока обосноваться.
10 июля по моему указанию была проведена глубокая разведка окружающих мест. Было выяснено, что вокруг нас почти во всех деревнях расположились немецкие гарнизоны, в том числе и в нашем бывшем военном городке. Гитлеровцы повсеместно устанавливали в районе свои порядки, создавали органы власти, полицию, лесничества, назначали старост и бургомистров, вербовали себе среди населения сочувствующих помощников.
Наша группа, состоявшая почти на 75 процентов из раненых, голодных и оборванных солдат свыше недели прожила в лесу в тревожном выжидании, не зная, что же делать дальше. Наконец, кажется, на девятый или десятый день у нас созрело решение: мелкими группками по 5—7 человек рассредоточиться по окрестным деревням, где мало немцев и нет предателей, чтобы в домах колхозников подлечиться и набраться сил. Набралось восемь таких групп, которым было рекомендовано в течение двух-трех недель прожить таким образом, затаившись у местных жителей. Перед уходом бойцов из леса были назначены старшие групп из комсостава, принята присяга на верность Родине и воинскому долгу и поставлена задача: собирать оставшееся после боев оружие и боеприпасы, выявить всех военнослужащих, проживающих на нелегальном положении, гитлеровских приспешников из местного населения. Установить, кто и что вывез из оставленных нами перед войной складов обмундирования, оружия и боеприпасов. Были определены места явок. Наш бывший полк в одну ночь рассосался по окрестным деревням. В лесу осталось всего четверо: политрук Дозмарев, младшие командиры Тактасинов и Веселое, и я. Мы выбрали место для нашего будущего партизанского лагеря и базы, вырыли две землянки.
Каждую ночь встречали в лесу старших наших групп, которые докладывали о том, что делается в окружающих деревнях. Вскоре политрук Дозмарев был направлен в село Станьково для руководства молодежной подпольной группой, избрав местом своего пребывания чердак дома Анны Александровны Казей. Ее сын Марат и дочь Ада стали выполнять все наши боевые поручения.
В августе 1941 года Марат "открыл" неподалеку от ворот нашего военного городка в кустах два склада-погреба с взрывчаткой, капсюлями, бикфордовым шнуром и другими саперными принадлежностями. Ближайшей же ночью мы, сбив замки с дверей погребов, перенесли найденное богатство в укромное место в лесу. Его оказалось немало: 130 гранат Ф-1, килограммов пятьдесят тола, сотни две запалов, моток бикфордова шнура. Найденным боезапасом воспользовались на второй день: взорвали мост между железнодорожными станциями Негорелое—Кайданово, а немного позже из засады на шоссе разбили две легковые автомашины, уничтожив семерых гитлеровцев. Один из них, говорят, оказался важной шишкой. Это были наши первые партизанские операции, и в обеих из них участвовал пионер Марат.
Так семья Казеев, мать и ее дети Марат и Ада, а также семья лесника Бернацкой Ефросиньи Васильевны с тремя детьми стали нашими помощниками, связными и разведчиками, выполняя боевые задания.
Однажды политрук Дозмарев сообщил мне, что староста деревни Стань-ково Юран вручил 120 местным жителям повестки на отправку в Германию утром 20 октября. Я тут же отдал распоряжение, чтобы в ночь на 20-е ко мне в лес явились старшие групп. Но половина из них по неизвестной причине не выполнила моего распоряжения: в их числе политрук Дозмарев, лейтенант Комаров и двое младших командиров, фамилии которых я забыл. Пришлось узнавать причину. Оказалось, что один из них оказался предателем и выдал немцам наши планы. В результате этого минувшей ночью дом Анны Казей был окружен гитлеровцами, были схвачены там политрук Дозмарев, лейтенант Комаров и хозяйка дома и увезены в минскую тюрьму. В день 24-й годовщины Октября, 7 ноября 1941 года, всех троих в Минске казнили. После смерти матери Марат Казей пришел к нам в лесной лагерь и стал нашим постоянным разведчиком и проводником...
...В середине ноября наша подпольно-партизанская группа была окружена в лесу гитлеровцами. Нам пришлось вступить с ними в неравный бой, во время которого группа была разорвана на две части. Одна часть ее, большая, в которой было около тридцати человек, потеряв в бою нескольких товарищей, вышла из окружения во главе со старшим лейтенантом Никитиным. В этой группе оказался и Марат. Другая же часть, которой командовал я, вырвалась из кольца несколько позже, не могла соединиться с первой. Проплутав с неделю по окрестным лесам в поисках группы Никитина, которая, как оказалось позже, тоже искала нас почти месяц, я с 18-ю партизанами ушел в бобруйские леса, где был назначен командиром отряда им. Буденного в партизанской бригаде № 100. Там и находился до конца июня 1944 года. За это время отряд им. Буденного подорвал 16 эшелонов, уничтожил 38 автомашин, 2 бронетранспортера, сотни гитлеровцев.
О героическом подвиге моего отважного разведчика, станьковского пионера Марата Казея, который был партизаном отряда им. 25-летия Октября, а затем 200-й бригады им. Рокоссовского, где весной 1944 года совершил свой бессмертный подвиг, за который ему было присвоено звание Героя Советского Союза, я узнал лишь после освобождения Белоруссии, когда работал в Бобруйском обкоме партии.
Источник: В июне 1941-го (воспоминания участников первых боев на Гродненщине).
Книга вторая. Авторский коллектив. Редактор и ответственный за выпуск Р.И.Карачун. – Гродно, 1999.
Электронную версию подготовили Денис Норель, Сергей Пивоварчик.
