БОЕВЫЕ ДЕЙСТВИЯ 85 ОРДЕНА ЛЕНИНА СТРЕЛКОВОЙ ДИВИЗИИ В ПЕРВЫЕ ДНИ ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ
Обстановка в дивизии перед началом войны
В Гродно дивизия прибыла за месяц до начала войны и расположилась в лагере Солы, за исключением 59 СП, 74 Разведбата, 48 Медсанбата, 2 Автобата, Полевого автохлебозавода. Эти части расквартировались в военном городке, что недалеко от ст.Гродно. Сразу же началась боевая учеба. Особое внимание уделялось политзанятиям, тактической подготовке бойца и подразделений и огневой подготовке. Велись занятия со всем начальствующим составом. Главное внимание уделялось тактической подготовке, в которой осваивалось все новое, что дала война с белофиннами, и что рождалось на полях сражений Второй Мировой войны.
Весь личный состав дивизии с прибытием в Гродно хорошо понимал большую ответственность перед Родиной своего положения вблизи границы. Политотдел, политаппарат и парторганизации частей и подразделений проводили разъяснительную работу, направленную на повышение бдительности всех и каждого в отдельности, где бы они не находились.
Имел место случай, говорящий о бдительности, о сознании ответственности за свои поступки. Во время тактических занятий одной из рот 141 СП. Группа бойцов проходила с заданием через дер.Гнойница. Один из бойцов обратил внимание и заподозрил неладное за одним штатским человеком, одетым не по-крестьянски. Этот штатский заходил в некоторые дома, о чем-то расспрашивал хозяев. Боец выследил, когда штатский подходил к крайним домам главной улицы Гнойницы, откуда был виден лагерь, задержал штатского и направился с ним в полк. В полку боец рассказал о своих подозрениях и решении задержать штатского. Бойца поблагодарили, а задержанного немедленно отправили к начальнику особого отдела дивизии тов.Гурьеву. Вечером этого же дня тов.Гурьев мне сообщил, что задержанный оказался шпионом, перешедшим границу и пробиравшимся в Гродно. Придя на очередную вечернюю проверку в 141 СП, я рассказал о бойце (фамилию не помню) задержавшего шпиона. Перед строем полка этому бойцу объявил благодарность.
Наряду с боевой учебой штаб дивизии и штабы частей привлекались к работе по определению рубежей, где должны создаваться новые укрепленные районы.
Стрелковые полки за две недели до начала войны выделили по одному стрелковому батальону для завершения работ в УРе на границе в районе г.Сопоцкин. Батальоны расположились на месте работ. В полках осталось по два батальона, с которыми части вступали в бой. Самая неблагоприятная обстановка сложилась в 59 СП 22 июня 1941 года. Из полка, распоряжением штаба 3-й Армии, были взяты три роты для охраны штаба и работы на складе боеприпасов. 59 СП вступил в бой, имея всего один батальон и спец подразделения.
Дивизия к началу войны не имела в своем составе 130 Отдельного саперного батальона. Еще зимой он был отправлен на строительство УР в район г.Белостока.
Во второй половине 1940 года и в начале 1941 года артиллерийские полки дивизии перевооружились. Хорошо перевооружение прошло в 167 легко-артиллерийском полку. Требуемая по штату новая материальная часть прибыла сразу, а старая была отправлена по нарядам. Полк имел около года времени на освоение новой материальной части и провел стрельбы.
Плохо было с перевооружением в 223 гаубичном артиллерийском полку. Еще до прибытия дивизии в состав войск ЗапОВО 223 ГАП получил механическую тягу на один дивизион. В 3-м дивизионе полка конский состав был заменен тракторами. Первый и второй дивизионы около 2-х лет (1939 – 1941) продолжали оставаться на конной тяге. Сложность заключалась в том, что состав людей содержался по штатам полка на мехтяге. Полку трудно приходилось как с численным составом, так и с обучением. На орудие требовалось 4 ездовых, по штату же полагался один водитель. Штатный водительский состав обучали мастерству вождения трактора и уходу и управлению лошадьми. Недостающих ездовых пополняли из орудийных расчетов, которые обучались специальностям ездового и номера расчета. Такое ненормальное явление не могло не сказаться на мобильности и маневренности полка с первого дня войны.
По заданию и в соответствии с решениями командарма – 3 Кузнецова В.И. около двух недель группа командиров штаба дивизии разрабатывала план действий дивизии и ее частей на случай войны. Разработка их была закончена 20 июня 1941 года. Утверждать их должен был 22-го июня командарм–3.
Чтобы избежать больших потерь при налете авиации немцев на лагерь и казармы, план предусматривал вывод частей по тревоге и рассредоточение их в северо-восточной окраине города и рощах западнее лагеря Солы.
Планом предусматривалось создание нескольких объединенных отрядов (из нескольких родов оружия) по борьбе с авиадесантами противника.
При активных действиях немцев на Государственной границе по плану предполагался сбор по тревоге, выдвижение и сосредоточение дивизии в районе Домброва, 30 км. западнее Гродно. Из района сосредоточения дивизия должна была наступательными действиями ликвидировать вторжение на нашу территорию и восстановить положение на Государственной границе. Окончание марша предполагалось к исходу первого дня войны. Задачу на наступление в сторону Государственной границы дивизия должна была получить по достижении районов сосредоточения и в зависимости от складывающейся обстановки. Такой характер действий дивизии облегчал возможность каждому командиру полка взять под свое руководство действующий на границе свой батальон.
Разработка плана действий дивизии настолько была засекречена, что выполнить его было очень трудным делом. Видно это хотя бы из того, что:
1. к разработке были допущены 4 командира: командир дивизии, начальник штаба, начальник артиллерии и начальник связи. Не был допущен заместитель командира дивизии по политчасти;
2. не были допущены командиры частей. План каждой части был довольно объемист. Чтобы изучить такой план, командиру части нужно было не менее полутора-двух часов времени, но он такового иметь не мог. Это подтвердилось 23 июня. Требовалось время и средства на рассылку плана;
3. настоятельно требовалась проверка на практике некоторых расчетов, проверка боеготовности отрядов по борьбе с десантами противника;
4. планы не разрешалось хранить в сейфе штаба дивизии. Хранились они в сейфе Оперативного отдела Штаба 3-й Армии законвертованными и отпечатанными.
Явившись к начальнику штаба 3-й Армии генерал-майору тов. Кондратьеву около 24 часов 21 июня, я стал настойчиво добиваться устранения всех ненормальностей, созданных при разработке планов. Особенно настаивал на том, чтобы командиру части было разрешено изучить план. Тов.Кондратьев согласился с моими доводами и просьбами. Обещал утром 22 июня доложить мои соображения и просьбы Командарму Кузнецову В.И.
Закончив дела в штабе армии, я поспешил в штаб дивизии (ул.Ожешко, кажется, №22), где меня ожидала группа командиров управления дивизии, созванная на совещание, на котором я и мой заместитель по политчасти – бригадный комиссар Толкачев Н.И. имели целью подвести итоги срочной и большой работы всех служб снабжения по получению и завозу в части из армейских складов всех видов довольствия.
На совещание были привлечены:
- И.о. начальника штаба дивизии майор Заварин
- Начальник артиллерии полковник Тарасов
- Начальник штаба артиллерии майор Колодочкин
- Начальник снабжения интендант 1 ранга Карпов
- Начальник артиллерийского снабжения интендант 2 ранга Матвеев
- Начальник военно-технического снабжения ст. лейтенант Горбуль.
После заслушивания докладов каждого начальника службы снабжения, установлено было, что во всех частях созданы были пятисуточные дачи продовольствия и фуража, по две заправки горюче-смазочных материалов.
Выяснилось также, что артиллерийское снабжение не справилось с завозом в части положенных боекомплектов боеприпасов.
Совещание созвано было на очень позднее время, т.е. после 1.00 22.06.1941, потому, что дневное и вечернее время было занято проведением учений в подразделениях и частях и штабных учений, а начальники служб довольствия заняты были поездками за получением видов довольствия, распределением их по частям. 21 – 22 июня были сроками окончания создания необходимых запасов всех видов довольствия. Эти сроки определены были планом действия на случай войны. Работа совещания была закончена в 3 ч. 30 мин. 22.06.1941 и участники его были отпущены на отдых. Все понимали, что позднее время совещания им будет компенсировано наступившим выходным днем. Мой заместитель бригадный комиссар Толкачев отправился на отдых в лагерь Солы, а я задержал и.о. начальника штаба дивизии майора Заварина и начальника артиллерии полковника Тарасова. Майор Заварин сделал доклад по вопросам текущей почвы. Это был его первый доклад, как и.о. наштадива, т.к. начальник штаба дивизии полковник Удальцов с четырьмя командирами разных служб управления дивизии выехал в штаб Западного особого военного округа в г.Минск на совещание 20.06.1941 в связи с окончанием работы по разработке мобилизационного плана. Опережая события, должен сказать, что совещание не состоялось. Полковник Удальцов и выехавшая с ним группа командиров в дивизию не вернулась и судьба их до сих пор неизвестна. Дивизия лишилась руководящих командиров и это еще больше осложнило обстановку в дивизии к началу войны.
Первый день войны
Работа над планом действий дивизии и частей на случай войны вынуждала меня отдыхать и часто ночевать в помещении штаба дивизии, для чего рядом с кабинетом была создана комната отдыха, в которой очень часто ночевали: я, мой заместитель по политчасти бригадный комиссар Толкачев Н.И. и начальник особого отдела Гурьев.
После короткого доклада текущей почты майор Заварин был отпущен на отдых, а я заглянул на минуту в комнату отдыха. Там оказался и еще не спал тов.Гурьев. Он сообщил мне новость, которая не могла не возмутить: «Скрипачи» обнаглели, предъявив ультиматум нашему правительству о возврате Молдавии, угрожая войной. (Я понял, что речь идет о Румынии). Было ясно, что новость эта не из приятных. Война вплотную подступала к советской границе.
Вернулся в кабинет, где меня ожидал начартдив полковник Тарасов. С ним скоро был решен вопрос о дозавозе недостающих до двух боекомплектов боеприпасов 23 июня, возложив это на 223 ГАП. Во время обсуждения этого вопроса неожиданно для нас обоих вблизи штаба дивизии весьма неприятно провыла, а затем, издав резкий неприятный звук, разорвалась бомба, а за ней начали рваться другие. Сквозь разрывы отчетливо слышался противный вой самолетов. Как-то невольно у меня из груди вырвался тяжелый вздох и я воскликнул: «Ну, Тарасов, война началась!». «Да, это война»–также тяжело вздохнув, сказал Тарасов.
В течение всей моей сознательной жизни у меня выработалась привычка – фиксировать в памяти время выдающегося в моей жизни события. Так и тогда за тяжелым вздохом я машинально потянулся к ручным часам. Часы показывали 4 часа 22.06.1941.
Первые разрывы авиабомб послужили сигналом тревоги. Часть дивизии, как расположенные в городе, так и в лагере, быстро поднялись и начали рассредотачиваться в районах северо-восточной окраины города и рощах западнее лагеря Солы. Майор Заварин, вернувшийся ко мне в помещение штаба дивизии с первыми разрывами авиабомб, получил от меня указание и отметки на карте, где должны рассредотачиваться части, стоящие в лагере. Полковник Тарасов по телефону давал распоряжения артиллерийским частям о районах, куда они должны выйти по тревоге. Командир 59 СП полковник Терентьев самостоятельно принял решение о выводе полка и других частей из казарменного городка, о чем доложил мне по телефону. Мне оставалось уточнить районы рассредоточения в северо-восточной окраине города, как полка, так и других частей.
В числе первых телефонных сигналов ко мне был сигнал от начальника оперативного отдела штаба армии полковника Пешкова. Он передал распоряжение наштарма о том, чтобы я из города не выезжал и ждал вызова в штаб армии за получением боевой задачи. Он же предложил послать в штаб армии командира за планами дивизии и частей. Я отказался получать планы, ибо для меня, да и не только для меня было ясно, что наши планы ни больше – ни меньше как груда ненужных бумаг. При моих явках по вызову в штаб армии как утром, так и днем 22.06.1941 ни наштарм, ни начальник оперативного отдела о планах не вспоминали, ибо было видно, что события развиваются далеко не по плану и вопреки ему.
Город Гродно имел объекты, большое военное значение которых было бесспорно: Штаб 3-й Армии, штаб 4-го стрелкового корпуса, штаб дивизии; склады горючего, боеприпасов и взрыввеществ; железнодорожный и городской мосты через реку Неман; в 3 – 5 км западнее и южнее города лагеря Фолюш и Солы; казармы вблизи ст.Гродно.
Внезапное появление бомбардировщиков и первые разрывы авиабомб, сброшенные ими с низких высот, вызвали разрушения, панику и потери среди населения. Первое появление бомбардировщиков скоро перешло в беспрерывное пребывание их в воздухе над Гродно и прилегающими к нему районами.
Зенитная оборона города очень быстро изготовилась к отражению воздушного противника. Первые же выстрелы наших зенитных батарей заставили немцев увеличить потолок до средних и больших высот. Это снижало результаты прицельного бомбометания. Оно сводилось к разрушениям случайных объектов в городе, к панике среди населения, к потерям среди него и к неорганизованному уходу из города.
59 СП, 74 ОРБ и 48 МСБ, размещавшиеся в казармах приняли на себя первые бомбовые удары. Бомбы рвались в разных местах территории казарм. Одна из первых бомб попала в главный корпус, где размещались эти части, еще до выбытия их в районы рассредоточения. Появились первые убитые и раненые 59 СП.
48 медико-санитарный батальон для работы был развернут в северной части главного корпуса казарм сразу по прибытии в Гродно. Прием раненых в батальоне начался с первого часа войны там же. Операции, перевязки и другая помощь раненым не могли производиться долго в казарме. Налеты бомбардировщиков и бомбежка вынудили вывести батальон из казарм в район железнодорожного моста. Но и там беспрерывная бомбежка района моста через р.Неман срывала работу батальона, личный состав батальона вынужден был укрываться в нишах холмов у моста.
Батальон был выведен в ближайший лес, а затем в Колпаки. Во всех этих местах батальон принимал раненых, не смотря на непрерывную бомбежку: делал операции, оказывал всевозможную помощь, эвакуировал в тыл. Раненые поступали не только из частей 85 СД, но и других частей и соединений.
22 июня днем командование военного госпиталя и медико-санитарного батальона добилось отправки со станции Гродно двух санитарных поездов с ранеными, которым в батальоне были сделаны операции и оказана другая медицинская помощь. Из объектов, имеющих военное значение, оказались пораженными и частично разрушенными только казармы.
Насколько мне памятно, одна бомба разорвалась во дворе штаба корпуса и одна – в р.Неман вблизи городского моста.
Здание штаба армии осталось целым и невредимым, хотя над ним и прилегающими к нему районами почти беспрерывно появлялись бомбардировщики немцев. Наши зенитчики вынуждали их уходить от цели. Хорошо была организована наземная оборона штаба армии. Все это дало возможность штабу армии весь день 22 июня работать, не покидая здания и города. Если в первые часы после начала бомбежки видна была нервозность, не слаженность в работе командиров штаба, то все это довольно скоро прошло.
Я вызывался в штаб Армии дважды. Первый раз за получением задачи дивизии на оборону рубежа р.Лососно. Задачу мне ставил командарм–3 генерал-лейтенант Кузнецов Василий Иванович в своем кабинете. В это время вблизи штарма рвались авиабомбы. На всю жизнь запомнилась завидная собранность и внешнее спокойствие командарма Кузнецова, повлиявшие и на меня.
Второй раз в штаб Армии вызывался с докладом о положении на фронте. Того нервоза, который был в штабе вначале, я уже не видел. Штаб перестроился для работы в цокольном этаже.
Командарм Кузнецов и его штаб выехали из города только после 19 часов 22 июня. Обстановка на фронте складывалась неблагоприятная, особенно на флангах армии.
Невредимыми остались штабы корпуса и дивизии, мосты через р.Неман. Склады и лагерь Солы не бомбились. Надо полагать, что склад горючего на юго-западной окраине города противник приберегал для себя. Что касается складов боеприпасов и взрыввеществ, то о них немцы или не знали, или не хотели подвергать уничтожению склад горючего, расположенного невдалеке от склада боеприпасов.
На лагерь Солы не было первого налета бомбардировщиков немцев в 4 часа 22 июня. Можно предполагать, что нахождение дивизии в лагере Солы противнику было неизвестно.
Не могу не отметить хорошую боевую работу всего личного состава 346 Отдельного зенитно-артиллерийского дивизиона дивизии во главе с командиром капитаном Гомболевским и его заместителем по политчасти, старшим политруком Лысовым.
346 ОЗАД в течение дня 22 июня сбил над районом лагеря Солы – южная окраина Гродно 5 самолетов, два из них над лагерем. По технике стрельбы зенитной артиллерии того времени это считалось хорошим показателем. Огневые позиции дивизиона не подвергались нападению авиации противника.
346 ОЗАД по прибытии в лагерь был поставлен на левом фланге лагеря. Местность вблизи позволяла иметь огневые позиции, а потому дивизион имел не артиллерийский парк, а огневые позиции, которые систематически в течение месяца совершенствовались в инженерном отношении. Склад боеприпасов разрешено было иметь вблизи позиции. Капитану Гомболевскому приказывалось чаще проводить тревоги, особенно при появлении наших самолетов. Разрешено было готовить данные для стрельбы по этим самолетам, условно считая их за противника. Эти мероприятия дали большую практику, повысили боевую готовность личного состава дивизиона.
Командный пункт дивизии, расположившийся в овраге, идущим к р.Неман из лагеря Солы был надежно прикрыт с воздуха 346 ОЗАД.
Для выполнения первой боевой задачи части дивизии из районов, где они рассредоточились после тревоги, начали движение в оборонительные участки, примерно в 6 часов.
59 СП и 74 разведывательный батальон выходили для прикрытия Гродно с севера. Они были изъяты из моего подчинения и поступили в подчинение Командарма–3. Задачи им ставил Штарм 3.
141 СП из рощ 3 км юго-западнее и западнее лагеря Солы начал движение для обороны участка: устье р.Лососно – северная опушка леса южнее Новики – западная окраина Гродно. На оборонительный участок полк сопровождал я, я же ставил и задачу командиру полка подполковнику Малинину.
103 СП из леса 2.5 км южнее лагеря Солы в назначенный ему оборонительный участок: лес южнее Новики – Чеховщизна – Колбасино, начал движение по получении задачи, которую ставил командир штаба дивизии.
167 легко-артиллерийский и 223 гаубичный артиллерийский полки становились на огневые позиции в районах: юго-западная окраина Лососно – Колбасино – восточный выступ леса южнее Колбасино – СТФ.
Управление ими было централизовано начальником артиллерии дивизии, но часть дивизионов назначены были в группы поддержки пехоты 141 и 103 СП.
Авиация противника бомбила расчлененные колонны полков, двигающиеся на оборонительные участки, бомбила при занятии позиций и при окапывании. Потери были незначительные. Бомбежка прекратилась с наступлением темноты.
346 ОЗАД, оставаясь на огневой позиции левее лагеря Солы, продолжал отражать воздушные атаки одиночных самолетов и групп.
Во второй половине дня из информации Штарма–3 стало известно, что на рубеже г.Сопоцкин – Беленента – Липск вступили и вели упорные бои пограничные части, части 56, 27 СД и батальоны выделенные от наших стрелковых полков для работ в УРе.
В течении дня 22.06.1941 делались попытки связаться с ними, но безуспешно. В район г.Сопоцкин от полков посылались командиры, но они или не возвращались или возвращались не достигнув цели.
Память не сохранила того, что еще предпринимали командиры стрелковых полков, чтобы связаться со своими батальонами.
Большое намерение имел мой заместитель по политчасти бригадный комиссар Толкачев Н.И. поехать к батальонам. Обсуждая вместе с ним этот вопрос, еще при занятии обороны рубежа р.Лососно, мы пришли к заключению, что тов.Толкачев нужнее, где все части, нежели там, где три батальона. Его намерение не осуществилось. Обстановка показывала, что наши батальоны вместе с другими частями 56 и 27 СД и пограничниками первыми приняли на себя мощный удар пехоты и танков немцев, поддержанных сильными группами бомбардировщиков из Сувалкской группировки, сосредоточившийся в августовских лесах. Теперь известно, что это были дивизии и корпуса из группы Армий «Центр», наносивший главный удар в стык наших Северо-Западного и Западного фронтов, в стык нашей 3-й Армии и 11 Армии Северо-Западного фронта. Упорство, с которым сдерживался мощный натиск противника на приграничном рубеже, дало нашим частям возможность занять оборонительный рубеж по р.Лососно. В течение дня 22 июня наземного воздействия со стороны противника на нашу оборону не было. Это дало возможность в ночь на 23 июня нашим частям сняться с оборонительного рубежа и начать отход по приказу Командира на новый рубеж р.Свислочь.
Во второй половине дня, ближе к вечеру, на КП дивизии был доставлен пленный немецкий летчик. Самолет пленного был подбит, сам он выбросился на парашюте, но неудачно приземлился на огневой позиции одного из дивизионов 223 гаубичного артиллерийского полка, вывихнув ногу.
Осмотром было установлено, что на летчике было два костюма: под обычным форменным костюмом были брюки и куртка гражданского образца, дававшие ему возможность, в случае вынужденной посадки или приземления, довольно скоро смешаться с общей массой людей, продолжая разведку, но уже на земле. Командиру медико-санитарного батальона военврачу 2 ранга товарищу Лизогубу был поручен его допрос. Товарищ Лизогуб допросом и документально установил, что пленный майор Леман – командир эскадрильи.
Летчик держал себя нагло, вызывающе, не как пленный, а как победитель: неохотно отвечал на вопросы, касающиеся действий немецких войск и авиации, не во всех его показаниях была правда. Пленный настойчиво добивался возможности самому задавать вопросы допрашивающему, в частности, он интересовался, как идет наступление германских войск, имеющими задачу сегодня взять Минск. Что касается его службы и его участия в войне, он охотно рассказал: его родословная – военные; отец командир армейского корпуса на советско-германском фронте; ближайшие родственники ревностно служат в армии и храбро воюют; сам Леман еще до 1933 окончил летную школу в СССР (Энгельсе), участвовал в войне и бомбил Испанию, Бельгию, Францию, Англию, остров Крит; имеет большие награды в том числе «железный крест» с лавровым листом; а вот при своем первом вылете на нашу территорию и наше воздушное пространство был сбит нашим летчиком, таранившим его машину: они шли друг на друга в лоб.
Эти короткие строки – то, что сохранила и воскресила память в ходе переписки между собой однополчан ст.лейтенанта Шадрина Е.К. из 223 ГАП, старшего политрука Тептина А.М. и автора настоящих воспоминаний.
Заместитель командира 48 медико-санитарного батальона по политчасти старший политрук Тептин А.М. непосредственно занимавшийся выяснением величия подвига нашего летчика, сбившего самолет майора Лемана, вспоминает следующее:
События сложились так, что вслед за поступлением в медсанбат пленного майора Лемана, крестьянами был подобран и доставлен к нам раненый наш летчик, старший политрук по званию. Для него война началась так. Рано утром немцы начали бомбить аэродром. Ст.политрук со своим напарником-другом были дежурными, остальные летчики были в Минске в театре или на каком-то вечере. Начальник аэродрома не разрешил летчикам вступать в бой, т.к. не было приказа. Не смотря на запрещение, ст.политрук со своим напарником поднялся в воздух и вступил в бой. Напарник передал: «Бей сверху в кабину, нижняя часть у немецких самолетов бронированная». Ст.политрук сбил 2 или 3 самолета, но и сам был подбит и получил два ранения, но дотянул машину до своего аэродрома. Сел в другой заправленный самолет и на нем ему удалось сбить еще не один самолет немцев. Его снова подбили и он получил еще несколько ранений и опять дотянул самолет до своего аэродрома.
Сев в третий самолет, продолжал бой до израсходования всех боеприпасов. Увидел идущую эскадрилью немцев, решил сбить самолет ведущего. Ему удалось таранить ведущего и сбить его. Ст.политрук в этих воздушных боях получил до 13 пулевых ранений.
Показания пленного немца на допросе и рассказ нашего летчика – ст.политрука совпадали. Немец, рассказывая об этом, хотел узнать, кто его сбил, и посмотреть на этого нашего летчика, который с ним так расправился. Наш летчик, узнав о немце, просил показать этого фашиста.
Когда все было выяснено, я просил ст.политрука дать слово, что он не будет волноваться, так как волнение для него были опасны, и мы покажем его «крестника». Слово то ст.политрук дал, что будет вести себя спокойно, но не сдержал его. Когда ст.полутрука проносили мимо немца, он не выдержал, приподнялся на носилках и плюнул в лицо фашисту. Тот не ожидал такого «знакомства». Фашисту было объявлено, что это тот наш летчик, который сбил его.
Очень жаль, что я не смог удержать в своей памяти фамилию нашего летчика-героя. Вскоре пленного немца отправили армейскому командованию.
Около 19 часов 22 июня командующий 3-й Армией генерал-лейтенант Кузнецов с небольшой группой командиров штаба Армии проследовал через лагерь Солы в лес 2 км южнее лагеря. Туда же вызван был и я. Выслушав мой и других командиров доклады, Командарм, со свойственными ему спокойствием, широтой охвата событий, логичностью суждений и методичностью изложения своих мыслей, сделал оценку сложившейся к исходу дня обстановки на фронте Армии. Она складывалась весьма неблагоприятно.
Оборонявшаяся на правом фланге Армии, на фронте до 40 км 56 СД, под натиском превосходящего противника с упорными боями отходила северо-западнее Гродно. Отход дивизии нарушил связь с соседней 11-й Армией Северо-Западного фронта. Обозначившуюся брешь между флангами 11-й и 3-й Армий противник использовал для быстрого продвижения его механизированных частей с целью обхода фланга Армии, а затем беспрепятственного продвижения южнее Вильнюс на Минск.
Теперь известно, что 56 СД, вместе с пограничниками и подразделениями других частей, оказывала сопротивление сначала на приграничном, а затем на других рубежах наступающему 8 армейскому корпусу в составе 3 дивизий. Отходила с упорными боями с приграничного рубежа и 27 СД. Не было сведений о том, как развиваются события у соседней слева 10 армии в районе Белостока.
К концу дня 22 июня над армией нависла угроза охвата ее флангов и прорыва немецко-фашистских войск к переправам через р.Неман у Лунно и Мосты.
Командарм принял решение в ночь с 22 на 23 июня, оставив Гродно, отвести войска на рубеже р.Котра и Свислочь. Здесь же отдал приказ.
85 СД с наступлением темноты начать отход с рубежа р.Лососно на оборонительный рубеж р.Свислочь. Отходя, применить метод подвижной обороны по рубежам:
1. Высоты 1 – 1,5 км юго-западнее Жиличи – Гибуличи;
2. Жукевичи южные – высоты южнее Горница;
3. Горны – Колпаки
4. Рубеж р. Свислочь от устья до Литвинки.
Чтобы замедлить продвижение противника, Командарм приказал организовать и осуществить: взрыв железнодорожного и городского мостов через р.Неман, уничтожение складов горючего на юго-западной окраине города, боеприпасов на южной окраине и взрыввеществ на северной окраине Гродно.
Ставилась задача – воспользоваться шумом взрывов, чтобы прикрыть отход дивизии. Определение времени начала взрывов и начала отхода возлагалось на меня. Командарм сообщил, что подготовка мостов к взрыву уже началась и поручено саперам другой части. Командарм знал, что дивизия саперного батальона не имеет.
Прибыв от Командарма в начале 21 часа, собрал руководящих командиров штаба дивизии для ознакомления с полученными задачами, выяснение способов выполнения задач и выработки решений. С и.о.начальника штаба дивизии майором Завариным, начальником артиллерии полковником Тарасовым, дивизионным инженером (фамилию не помню) рассчитали время, необходимое для окончания подготовки объектов к взрыву и уничтожению, определили силы и средства, необходимые для этой цели, наметили командиров, ответственных за подготовку и осуществление назначенных к уничтожению объектов.
На дивизионного инженера была возложена ответственность закончить подготовку к взрыву мостов через р.Неман и взорвать их. Ответственными за уничтожение складов были назначены другие командиры. Начштадив назначил командиров штаба для контроля за ходом отвода частей с оборонительного рубежа р.Лососно на новый рубеж обороны р.Свислочь.
Было принято решение начать взрыв мостов и уничтожение складов в 0 час. 30 мин. 23.06.1941 одновременно.
После объявления решений и отдачи распоряжение командирам-исполнителям, все разъехались по назначению, установив на личных часах единое время.
С начальником отделения тыла и начальником снабжения дивизии интендантом 1 ранга Карповым решался вопрос об организации подвоза продовольствия и фуража со ст.Скидель в части после отхода их на рубеж р.Свислочь. Решено было до начала отхода частей 2-й автомобильный батальон и полевой автохлебозавод отправить в район к востоку от совхоза Свислочь. Имелось в виду 23 – 24 июня получить продовольствие и фураж, а хлебозавод 23 июня должен был сделать первую в боевых условиях выпечку хлеба.
Еще до наступления темноты эти части из Гродно начали движение в новый район.
Так заканчивался для дивизии первый день начавшейся войны, день полных неожиданностей, день пассивной обороны, день нахождения под непрерывным воздействием немецко-фашистской авиации, целью действий которой было разрушение, поражение и моральное подавление.
Оставление Гродно. Первая и вторая оборона рубежа р.Свислочь. Наступление 24 – 25 июня
Проверяя, все ли сделано, чтобы организованно начать выполнение новых задач, поставленных Командармом, я нашел, что не все сделано. Не было уточнено, что взрывы на р.Неман, на складе боеприпасов и пожар на складе горючего вызовут панику среди населения города, также как при бомбежке днем. Паника может повлечь за собой массовое движение населения города по шоссе Гродно – Индура – Лунно. Движение населения осложнит действия отходящих с рубежа р.Лососно частей и неизбежно приведет к перемешиванию подразделений, к увеличению потерь в случае наземного преследования или бомбежки с воздуха. Времени до 0 час. 30 мин. 23.06.1941 оставалось мало. Решил ехать в развилку шоссе Гродно – Индура – Лунно и там организовать комендантскую службу, которая направляла бы население на Индуру, а шоссе Гродно – Лунно и дороги, идущие параллельно р.Неман, сохранить для отходящих частей.
В 0 час. 30 мин. 23.06.1941 последовали взрывы на р.Неман, взрывы снарядов на складе боеприпасов, вспыхнул пожар на складе горючего. В это время я выезжал на шоссе Гродно – Лунно. Взрывы были огромной силы. Казалось, что город поднят в воздух. Это были взорваны мосты через р.Неман. Началось уничтожение склада боеприпасов. Огромное пламя огня на складе горючего быстро разрасталось, захватывая пожаром юго-западную окраину города. Шум взрывов на р.Неман и шум беспрерывно рвущихся снарядов не давали возможности уловить шум от взрывов склада взрыввеществ на северной окраине города. Возможно, что взрыв склада взрыввеществ произошел одновременно со взрывом мостов, как было принято решение.
Бывший командир саперного взвода 103 сп мл.лейтенант Иванов В.А. рассказывая в письме об отходе 103 сп с рубежа р.Лососно – лес южнее Новики, пишет: «Когда стемнело, то на р. Неман произошли три очень сильных взрыва. Взрывы были такой силы, хотя и удаленные от нас, что тех, кто стоял на ногах, повалило на землю. Я в этот момент стоял на коленях в придорожной канаве. Мы были в 5 – 6 км от места взрыва».
Приехав на шоссе Гродно – Индура – Лунно, сев.зап. Гнойница, некоторое время выжидал появление неорганизованного движения населения из города, но этого не было. Отпала необходимость в выставлении комендантских постов в развилке и стыках дорог, идущих на юго-восток. Движения населения из города не было, как я потом уяснил, из-за пожара и взрывов, закрывших выходы из города на юго-восток, или же все, кому нужно было покинуть город, покинули его еще днем. Уходило ли население из города по дороге на Лиду, сведений не имел.
Вслед за взрывами начали появляться отходящие подразделения артиллерийских, а затем и стрелковых полков. Отход начался при отсутствии наземного воздействия со стороны противника, но еще вечером до наступления темноты, в бинокль можно было рассмотреть подходившие к Гродно немецкие мотомехчасти. Поскольку было уже темно, авиации противника в воздухе не было. Началось оставление Гродно.
При подходе к первому рубежу подвижной обороны, высоты юго-восточнее Погораны – Гибуличи, начался рассвет, а с рассветом появились бомбардировщики немцев. Началась бамбежка отходящих колонн. Колонны несли потери в автомашинах, конском составе, повозках. Остановка на первом рубеже грозила ничем неоправданными потерями в людях и технике, потерей времени для занятия основного рубежа обороны по р.Свислочь. Эти же причины говорили не в пользу осуществления подвижной обороны и на последующих рубежах и подсказали отказ от нее. Создавшаяся обстановка диктовала необходимость сохранения живой силы и технических средств для основной задачи – обороны рубежа р.Свислочь, тем более, что наземного преследования со стороны противника не было. Под непрерывным воздействием авиации противника части отходили, не задерживаясь на промежуточных рубежах и к 8 час. 23 июня отошли в район совхоза «Свислочь» - рощи в 1 – 2 км южнее совхоза.
Не обошлось без перемешивания подразделений 103 и 141 сп. Решение на оборону рубежа р. Свислочь было принято по окончании отхода, согласно приказа Командарма.
Участниками обороны стрелковых полков были:
103 сп – устье р.Свислочь, Корозичи, высота южнее Хомики. Контрудары полков готовились в направлениях:
1. Дюкаловичи – Дорошевичи
2. Совхоз Рудавицы – Огородники – Квасовка
141 сп – исключительно Корозичи, Заневичи, роща юго-восточнее Браково. Контрудары полком готовились в направлениях:
1. Рудавицы – Огородники – Квасовка
2. Браково – Литвинки – Сухая Долина
Артиллерийские полки встали на огневые позиции в рощах севернее и восточнее Нетечи, восточный угол рощи совхоза «Свислочь» и составили группы П.П. стрелковых полков. Командный пункт дивизии – в южном углу рощи совхоза «Свислочь». Части сразу же приступили к занятию своих участков обороны, приступили к оборудованию позиций.
Штаб 3-й Армии в ночь на 23 мюня переехал в рощу южнее Браково. Рассредоточено было все вплоть до отдельных автомашин. Все было хорошо замаскировано. Прекращено было всякое движение в роще. С наступлением рассвета противник начал интенсивную бомбардировку рощи. Наш 246 озад став на огневые позиции – северо-восточная опушка рощи Браково, сразу же начал борьбу с бомбардировщиками противника. Судя по интенсивности бомбометания можно было предполагать, что немцы знали кого и что бомбят. Бомбежка срывала работу Штарма. Были моменты, когда из работы выключались все командиры штарма, кроме, может быть, оперативного дежурного. Жесткий порядок, дисциплина поведения, маскировка свели до минимума потери, хотя во время одного из налетов и бомбометания был ранен начальник штаба Армии, генерал-майор Кондратьев А.К. Наш 346 ОЗАД своим огнем не давал самолетам противника бомбить с низкого потолка. Противник систематически налетал на огневые позиции дивизиона, но всякий раз рассеивался огнем. Потери были небольшие. Заместитель командира 346 ОЗАД ст. политрук Лысов, докладывая о боевой работе своих зенитчиков, сообщил, между прочим, о расходе снарядов за первые сутки боевой работы дивизиона: расход составил свыше 600 снарядов. Снаряды быстро расходовались, а пополнять их почти уже не было возможности. В середине дня 23 июня штаб армии переместился в рощу северо-восточнее Лунно.
За время отхода с рубежа р.Лососно и оставления Гродно дивизия понесла две очень большие потери.
Тяжелую картину увидели все мы на дорогах, идущих из Гродно в сторону нового рубежа обороны р.Свислочь: в одиночку и группами стояли подбитые автомашины или остовы сожженных автомашин нашего 2-го автомобильного батальона. Чтобы прикрыть с воздуха переезд из Гродно в район к северо-востоку от совхоза «Свислочь» 2-й автобат штатных зенитных средств не имел. Дивизионные и полковые зенитные средства не могли надежно прикрывать свои походные и боевые порядки. Поэтому командир 2-го автомобильного батальона старший лейтенант Эгерский мог рассчитывать только на 2 – 3 часа ночного времени, чтобы безнаказанно и без потерь перебазировать свой автобат, но он с этим не справился. Только отдельным автомашинам удалось оторваться от колонны и уйти в укрытия. Рано утром 23 июня дивизия лишилась целой части – 2-го автомобильного батальона.
Полевой автомобильный хлебозавод имел задачу перейти из Гродно в район к востоку от совхоза «Свислочь» и в пункте по указанию начальника тыла дивизии развернуться и организовать первую в боевых условиях выпечку хлеба. Командир ПАХа правильно использовал темное время ночи с 22-го на 23-е июня к организованному переезду из Гродно без потерь, но на рассвете 23-го июня, не достигнув р.Свислочь 1,5 – 2 км, свернул с дороги вправо и в месте, напоминающем овраг, развернулся и начал готовиться к выпечке хлеба. Еще до завершения отхода частей дивизии на рубеж р.Свислочь, появившимися бомбардировщиками немцев все автомашины ПАХа были жестоко разбомблены. Личный состав понес большие потери. Погиб и командир ПАХа. Вот, что рассказывал инструктор-литератор дивизионной газеты «Воин» политрук Бочаров В.М.: «Отходя на восток, встретил командира батальона связи, а затем мы настигли колонну машин артдивизиона 223 ГАПа. В обоих подразделениях насчитывалось до трех десятков машин. Остановились и расположились на отдых в роще. Меня тревожило неудачное расположение нашей стоянки. Я стал добиваться перемещения наших подразделений на восточный берег р.Свислочь. Через бойцов установил, что мост через реку разрушен, но имеется переправа южнее… Когда подъезжали к р.Свислочь […] я увидел расположившийся походный хлебзавод. Дымящиеся трубы свидетельствовали о том, что шла подготовка к выпечке хлеба. Я удивился неудачно выбранному месту… расположился ПАХ западнее р.Свислочь, … были четко выражены ориентиры: фабричная труба правее расположения ПАХа, роща на берегу реки. Когда пошли в наступление на Гродно, проезжая мимо того злополучного места стоянки ПАХа, мы видели следы жестокой бомбардировки».
Надо полагать, что командир ПАХа, прибыв к р.Свислочь раньше политрука Бочарова В.М. установил разрушение моста. Но он не искал другую переправу, не думал о ремонте моста, а искал место развертывания завода.
Выбранное место было явно непригодно. Так же как и во втором автобате ни штатных, ни дивизионных противовоздушных средств для прикрытия на марше и на месте развертывания ПАХа не имел. Так дивизия лишилась полевого автохлебозавода. Это была вторая тяжелая невосполнимая потеря.
С потерей 2-го автобата и ПАХа создалась очень трудная обстановка со всеми видами снабжения.
При проведении рекогностировки оборонительной полосы дивизии было установлено разрушение моста через р.Неман в Лунно, на который мы ориентировались при организации подвоза продовольствия и фуража со ст.Скидель. Это еще больше усугубляло обстановку снабжения всеми видами довольствия.
С 24 июня дивизия вынуждена была перейти на использование носимого НЗ продовольствия, в последующем продовольствие добывалось или путем изъятия из складов, оставленных интендантствами или ушедшими вглубь страны советскими организациями, и наконец, иногда нас снабжали колхозники через свои МТФ. Все, что добывалось, не составляло набор продуктов хотя бы близких к пайку.
Это были отдельные продукты: хлеб, мясо, масло, молоко, крупы и др. Так, в м.Россь на молокозаводе было оставлено масло, которое досталось 103 СП. Люди ели масло без хлеба, не могли его использовать для приготовления горячей пищи, так как не было круп, картофеля, овощей. МТФ колхозов, как правило, давали молоко, очень редко мясо. В одном селе под Минском нам дали теленка. Люди получили горячую пищу в виде супа с порцией мяса. Такие случаи были очень редки. Бывали дни, когда люди ничего не получали, так как достать продукты не представлялось возможным. Лошади содержались исключительно на подножном корму.
Начальник артиллерии дивизии полковник Тарасов, руководивший со своим штабом отходом артиллерийских частей при оставлении Гродно, докладывал, что артиллеристами был обнаружен в лесу южнее Новики склад снарядов на земле. Этот склад, видимо, создан выдвинувшейся к Государственной границе артиллерийской частью или артснабжением 27 СД, на место которой мы пришли в Гродно и в лагерь Солы. Артиллеристы наших нескольких батарей пополнили свой боекомплект.
В м.Щучин был командирован ст.лейтенант 223 ГАПа Шадрин Е.К. за боеприпасами, как было решено на совещании утром 22 июня. Шадрин получил боеприпасы, но по дороге ему пришлось отбиваться от группы десантников. Боеприпасы в дивизию были доставлены и это явилось большим событием, а принимая во внимание успешное боевое крещение ст.лейтенанту Шадрину Е.К. была объявлена благодарность. В дальнейшем пополнение боеприпасами проходило только за счет собирания патронов, гранат у раненых и убитых бойцов, а снарядов за счет оставленных на поле боя другими частями.
Горюче-смазочными материалами с армейских складов дивизии ни разу не пополнялась. Горючее добывалось только путем слива его из выбывших из строя или оставленных на поле боя машин.
25 – 26 июня обстановка со снабжением всех видов еще больше осложнилась. Погиб на боевом посту начальник снабжения дивизии, интендант 1 ранга Карпов А.Т. Выполняя задание по снабжению всеми видами довольствия, он выехал в тыл. В эту поездку Карпов А.Т. устранил голод среди раненых, находящихся в 48 медико-санитарном батальоне и поступающих туда с поля боя. Он доставил для питания раненых корову на мясо. Кроме того, дал распоряжение брать продукты у населения и в колхозах на питание, проинструктировав отделение снабжения батальона о порядке оформления документов за взятые продукты. Документы служили основанием для получения платы за продукты после войны. Заместитель командира медсанбата ст.политрук Тептин А.М. сообщил: «Как мы были благодарны Карпову А.Т. за все, что он сделал для нас за этот его приезд в медсанбат».
Карпов А.Т. возвращался из 48 МСБ (района Колпаки). Его автомашина была атакована штурмовиком. И Карпов и шофер выскочили из машины, отползали в сторону. Повторив заход и обстрел, штурмовик удалился. Шофер вернулся во 2 эшелон штадива, но уже без Карпова. Это была большая потеря опытного командира-снабженца.
Днем 23 июня перед оборонительной позицией на р.Свислочь ни пехота, ни танки противника не появлялись. Ближняя разведка 103 и 141 СП доходила до заданных рубежей, но, не добыв сведений о наземном противнике, возвращалась в части. 74 Отдельный разведывательный батальон – средство дальней разведки дивизии – действовал севернее Гродно распоряжением Командарма.
Авиация противника почти беспрерывно была в воздухе над боевыми порядками обороняющихся частей и над рощей южнее Браково, где находился штаб армии, беспрерывно бомбила их. Во второй половине дня командир пулеметной роты 103 СП ст.лейтенант Одногулов с группой бойцов пошел за водой в совхоз. Во дворе одного из домов группа арестовала двух мужчин, раскладывавших цветное полотнище (квадраты и треугольники) и двух женщин, находившихся на чердаке с биноклем, и доставила их в штаб полка. Оказалось, что арестованные вели непрерывное наблюдение за действием наших подразделений и сигнализировали самолетам противника о месте нахождения наших подразделений в районе рощ и совхоза. Потому-то так прицельно бомбили немецкие самолеты. К вечеру интенсивность действия авиации снизилась, а затем на ночь прекратилась.
Во второй половине ночи с 23 на 24 был получен боевой приказ командарма – 3. Дивизии ставилась задача совершить марш и наступать на Гродно с целью восстановить прежнее положение взять Гродно. Остаток ночи прошел в подготовке к маршу.
Дивизии был отдан приказ на марш. В правую колонну назначался 141 СП с двумя дивизионами артиллерии. Исходный пункт колонны – северная окраина Декаловичи и маршрут: Декаловичи, Горны, Жукевичи, Солы. В левую колонну назначался 103 СП с четырьмя дивизионами артиллерии. Исходный пункт – мост через ручей в д.Огородники и маршрут: Красавка, Колпаки, Гродно.
Задача дня – выход на рубеж: правой колонны Кошовники и лес южнее и юго-восточнее; левой колонны лес в 1 км севернее Гибуличи. В дальнейшем, имелось в виду наступление на юго-западную окраину Гродно – Фолюш. При организации марша особая озабоченность у меня и начальников колонн вызывалась, во-первых, тем, что на обоих маршрутах движение будет проходить по открытой местности и только при походе к Гродно имелись небольшие лесные массивы, дававшие укрытие в случае нападения с воздуха. Во-вторых, имеющиеся на обоих маршрутах дефиле, требовали мер противовоздушного обеспечения и продуманного маневра противовоздушных средств, в колоннах, в частности, зенитных пулеметных счетверенных установок. К дефиле относились: мосты через ручей и р.Свислочь, населенные пункты. Шоссе Гродно – Лунно профилировано. На многих участках с шоссе нельзя съезжать в сторону, что осложнит расчленение колонны при налете авиации. Дорога правой колонны, в этом смысле, более удобна, так как она не профилирована.
С исходных пунктов колонны начали движение по заданным маршрутам в 9 час. 30 мин. 24 июня.
Выступление колонн совпало с появлением над устьем р.Свислочь нашего самолета. Это вызвало у всех радость, но она скоро сменилась печалью. Появившейся «Мессершмитт» спикировал и сбил самолет. Горящий самолет упал в рощу между Загораны-Селюки. Этот эпизод насторожил всех. Опасность была в том, что «Мессершмитт» мог обнаружить выдвигающиеся из рощ колонны и вызвать подразделение для атаки и бомбежки колонн. Этого не случилось. «Мессершмитт», после успешной атаки, ушел в сторону станции Скидель.
Движение колонн продолжалось, пройден уравнительный рубеж: Горны – Колпаки. Когда голова левой колонны подходила к роще южнее высоты 175,5, сюда переместился с хвоста колонны зенитный счетверенный пулемет.
Вскоре над колонной показался «юнкерс», летевший на высоте 300 – 400 м со стороны Лунно. Пулеметчик обнаружил летевшего «юнкерса» и, как только он появился над головой колонны, открыл огонь, выпустив одну очередь. «Юнкерс» сразу пошел на снижение и приземлился впереди походной заставы. Туда выехал и.д. начальника штаба дивизии майор Заварин, чтобы пленить экипаж, захватить документы. Майор Заварин скоро вернулся с оружием летчика и штурмана и их документами. Тов. Заварин доложил, что летчик и штурман убиты, и сделал предположение, что летчик летел на аэродром с мертвым штурманом, получившим смертельное ранение в голову где-то в нашем глубоком тылу. Летчик получил тоже смертельное ранение от огня нашего зенитного пулемета, но видимо, собрал последние силы, чтобы посадить самолет и дать радиосигнал о посадке.
Я, полковник Тарасов и майор Заварин не успели рассмотреть документы экипажа «юнкерса» как со стороны Гродно появилась девятка «юнкерсов». Началась бомбежка левой колонны. На смену отбомбившейся девятки «юнкерсов», появилась девятка «мессершмиттов», начавшая штурмовать, поливать огнем колонну. На смену штурмующим «мессершмиттам» появилась новая девятка «юнкерсов». Штурм сменился бомбежкой. Так, штурм чередовался с бомбежкой, беспрерывно, в течение 9,5 часов: начался в 13 часов и закончился в 22 часа 30 мин. Правая колонна начала бомбиться и штурмоваться с той же интенсивностью, но несколько позднее, а закончилась также в 22 часа 30 мин. От бомб и пулеметного огня колонны понесли очень большие потери, особенно в орудиях, специальных машинах, конском составе. Пехота, боевые расчеты артиллерии и спецчастей, водители автомашин сошли с дороги в сторону, окапались, замаскировались. Потери в людях были менее значительны. Шоссе профилировано, съезжать с него в сторону не везде возможно. Только отдельные специальные машины съехали с него и замаскировались, но и по ним наносились бомбовые и огневые удары. С третьего или четвертого захода бомбардировщиков – точно не помню - выведена была моя радиостанция и я остался без радиосвязи. Колонны были прижаты к земле до наступления темноты. Задача дня боевого приказа командарма – 3 не была выполнена. Колонны не могли выйти в лес южнее Кошовники и севернее Гибуличи.
В течение ночи колонны, после приведения себя в порядок, продвинулись до рубежа рощи северо-западнее Жукевичи, лес северо-западнее Горница. Наведение порядка состояло в том, чтобы, собрав подразделения, командир установил, кто из бойцов и командиров ранен или погиб. Если требовалось переформировать подразделения, то слить два-три малочисленные подразделения в одно полнокровное, пополнить оружие и боеприпасы за счет выбывших из строя.
Такое переформирование относилось к мелким подразделениям: отделению, взводу, роте.
Убитых следовало похоронить на поле, где укрывались от бомбежек и огня штурмовиков.
Кажется мне, что никогда не забуду первую могилу. Это могила бойца 103 СП (фамилию забыл), погибшего во время бомбежки и похороненного на высоте 175,5. Если бы представилась возможность, эту могилу нашел бы при любых условиях, поскольку отчетливо запомнилось лицо погибшего, весь несложный, но трудно переживаемый процесс захоронения и место, ставшее могилой погибшего.
Выяснениями потерь занимались и в управлении дивизии. Во время бомбежки левой колонны был убит начальник связи дивизии майор Захарчук.
Майор Захарчук в дивизию прибыл позднее других командиров, но очень скоро заявил о себе как отличный начальник связи: он был образованный и всесторонне развитый командир, скоро стали положительно сказываться результаты его работы. Если при его предшественнике майоре Захарове на учениях штабов или войск связь во всех ступенях работала плохо, то при майоре Захарчуке положение резко изменилось в сторону постоянной и надежной связи. Показательна была работа связи при марше дивизии из районов: Станьково, Плещеницы, Борисов, Минск и Гродно, когда в мае 1941 дивизия передислоцировалась в Гродно. Дивизия совершала марш полковыми колоннами. Фронт марша дивизии доходил до 120 км. При табельных средствах связи мирного времени, организовать бесперебойную связь за все время марша как по фронту, а также поддерживать ее в глубину не так просто. Майор Захарчук с этой задачей справился успешно. Со штабом округа связь была бесперебойная и прочная. Начальник связи ЗапОВО не имел никаких претензий к связистам дивизии. За бесперебойную связь на марше майор Захарчук был награжден именными часами, а начальникам связи полков была объявлена благодарность. И вот на третий день войны дивизия лишилась замечательного командира майора Захарчука. Его гибель не прошла для командиров управления дивизии и связистов частей просто как неизбежное, а все переживали эту тяжелую утрату.
Наводя порядок в колоннах после бомбежки и штурма, нужно было эвакуировать раненых. Эвакуация была и 24, и 25 июня в Колпаки, куда переместился 48 медсанбат. Эвакуация дальше в тыл скоро стала невозможной из-за отсутствия транспорта. После отхода из под Гродно поступали тревожные сведения о зверствах фашистов над ранеными. Лейтенант 103 СП Гончаров А.П. был ранен в правое предплечье и спину и эвакуирован в медсанбат. Он рассказывал:
«Я мог ходить, меня часто просили раненые сходить к командиру медсанбата и узнать, когда начнется эвакуация… Вечером, 25 июня ко мне подошел командир медсанбата и сообщил, что все автомашины разбиты, и он принял решение формировать группы могущих идти по 20 – 30 человек. Такую группу поручили мне. Поздно вечером мы двинулись на Волковыск – Слоним. В пути нас подобрала отступающая мотострелковая часть, идущая на Минск… О судьбе раненых, находившихся в медсанбате, мне неизвестно. Предполагаю, что тяжелораненых постигла трагическая участь».
Идея решения командарма – 3 на оставление Гродно и отвод войск на рубеж р.Котра и р.Свислочь в ночь на 23 июня с целью ликвидации угрозы охвата флангов и воспрепятствования прорыва немецко-фашистских войск к переправам через р.Неман у Лунно и Мосты была проста и понятна.
Марш дивизии на Гродно после суточной обороны рубежа р.Свислочь не исключал опасности охвата правого фланга со стороны северо-восточнее берега р.Неман, а увеличивал эту опасность. Чем ближе к Гродно продвигалась дивизия, тем большее беспокойство испытывал я за свой правый фланг. Не было известно, какие части действуют 23 – 25 июня на северо-восточном берегу р.Неман и с какими задачами. Не слышно было и боя на том берегу. На фланге и в тылу, возможно, было появление противника. Немцы могли переправиться и не в Лунно, где переправа нашими саперами разрушена была еще вечером 22 июня, а в любом месте и не значительными силами и оказаться на фланге и в тылу дивизии, что могло сорвать наше наступление на Гродно.
Сил и средств, чтобы непрерывно разведывать долину р.Неман в сторону Гродно в дивизии не было. Штатный разведывательный батальон действовал севернее Гродно по заданию штаба армии и уже 23 июня о нем не было никаких сведений. Это обстоятельство настоятельно требовало иметь подвижную дивизионную разведку.
Поздно вечером 24 июня было решено сформировать конную разведку. Формирование было поручено начальнику 2-го отделения Штадива майору Данильчук И.А. Командиром этой конной разведки был назначен опытный, авторитетный командир-конник старший лейтенант Безматерных. Приказано было конский состав взять из управления дивизии и артчастей. Личный состав – из артчастей. Формирование приказано закончить к утру 25 июня. К этому же времени команде быть готовой к выполнению боевого задания.
В 4 часа 25 июня майор Данильчук доложил о чрезвычайном происшествии в сформированной конной разведке. Заканчивая формирование разведки, майор Данильчук приказал построить ее в полной боевой готовности для проверки и смотра. Во время проверки наличия выделенных в группу бойцов ст.лейтенантом Безматерных, перед строем группы вместе с т.т. Данильчук и Безматерных появился зам.начальника особого отдела дивизии ст.лейтенант Жраков.
Неожиданно для всех ст.лейтенант Жраков выстрелом из револьвера убил ст.лейтенанта Безматерных. Последовало замешательство среди разведчиков, а затем выстрел, которым в упор был убит зам. начальника особого отдела одним из бойцов конной разведки.
Разбираясь с чрезвычайным происшествием в команде разведчиков, я не нашел ничего того, чтобы хоть в малейшей степени оправдывало преступление зам. начальника особого отдела. Понятны были возмущения разведчиков названным преступлением. Я видел сожаление о смерти ст. лейтенанта Безматерных. В душе я также переживал нелепую смерть Безматерных. Большинство бойцов не знало зам.начальника особого отдела, а у командиров, знавших его авторитетом не пользовался. Описанное преступление еще больше требовало постоянной бдительности.
Обстановка требовала действий, майору Данилюк была подана команда возглавить конную разведку при выполнении первого боевого задания.
Задача – обнаружение противника в долине р.Неман в полосе: справа р.Неман, слева – Жукевичи, южная окраина Гродно; особое внимание участку Ковальцы – Погораны – южная окраина Гродно. На этом участке непрерывное наблюдение за северо-восточным берегом р.Неман и своевременное обнаружение противника.
С рубежа рощи северо-западнее Жукевичи – лес северо-западнее Горница движение к Гродно с утра 25 июня возобновилось сначала в расчлененных колоннах, а затем в боевых порядках. Бомбардировщики и штурмовики беспрерывно были над наступающими полками, бомбили и штурмовали, но меньшими, чем 24 июня, группами. С рубежа высоты 127,8; 142,7; рощи северо-западнее Горница стрелковые полки из походных колонн развернулись в боевые порядки, имея общее направление для наступления: 141 СП на Кошовники, 103 СП на Гнойница. Рубеж Солы – Гнойница являлся рубежом ближайшей задачи. Движение в расчлененных колоннах, а затем наступление боевых порядков шло очень медленно: люди физически и морально от пережитого были измотаны, не получали двое суток горячей пищи, части были сильно ослаблены в технике, особенно в тяге. Орудия передвигались с помощью бойцов. Движение в расчлененных колоннах началось с утра и до рубежа развертывания для наступления проходило до 14 – 15 часов. Процесс наступления начался, примерно, в 15 часов. Этому предшествовала задержка движения. Через расчлененные колонны 103 СП отходило мотострелковое подразделение. Отход был поспешным. Когда это подразделение вышло к реке Горница, то оно было на автомашинах. Настойчивые попытки задержать подразделение, выяснить, почему оно отходит и какой части принадлежит, ни мои, ни командиров штадива не удалось. И до сих пор я только предполагаю, что это был мотострелковый батальон одной из дивизий 11 мехкорпуса, которая вела бои северо-западнее и южнее Гродно.
Причина отхода непонятна, тем более, что этот мотострелковый батальон внешне не походил на подразделение, вышедшее из длительного, тяжелого боя. Это был свежий батальон, о чем говорил здоровый, неутомленный вид его воинов и командиров, хорошо экипированный, ехавший на автомашинах небольшого срока службы.
Участник боя 25 июня лейтенант 103 СП Гончаров А.П. вспоминал трагическую гибель подразделения севернее лагеря Солы. Отходившее подразделение было прижато немецкими танками к р. Неман у разрушенного лагерного моста. Затем атакованные этими танками, вынуждены отходить вплавь на северный берег р. Неман. Переплыли только одиночные бойцы. Остальные погибли при атаке и расстреле танками их в реке. Могу только предполагать, что погибшее подразделение может быть из состава 29 танковой дивизии. Можно предполагать и другое: погибшее подразделение принадлежит к поспешно отходящему мотострелковому батальону.
Наступление продолжалось до наступления темноты. Около 22 часов был получен приказ на отход дивизии снова на рубеж р.Свислочь для вторичной обороны. Чтобы вывести из боя и организовать отход на р.Свислочь, я отправился в 103 СП. Командир полка майор Каравашкин доложил, что ценой больших потерь полк к ночи завершил наступление захватом лагерного стрельбища и редутов старой крепости. Доложил и печальную весть: полк понес большие потери; выбыли из строя все командиры и политруки рот. Противник понес также большие потери, отходя сжег д.Гнойница и тем улучшил свой оборонительный рубеж. Командир полка не мог доложить хотя бы приблизительные цифры потерь полка убитыми и ранеными.
Вопрос потерь длительное время не был выяснен. Руководящий состав командиров и политработников видел и понимал, как быстро редеют наши боевые ряды. Когда дивизия отошла для вторичной обороны рубежа р.Свислочь, в 103 и 141 СП должно было быть по два батальона (третьи батальоны полков войной были застигнуты вблизи госграницы и бои вели в отрыве от своих полков). Фактически же из четырех батальонов по приблизительным подсчетам осталось три. Из трех один батальон 141 СП был отправлен в распоряжение командира 11 мехкорпуса генерал-майора Мостовенко Д.К. Следовательно решать задачу на обороны р.Свислочь дивизии пришлось в составе двух батальонов. Уже сильно почувствовалась недостача пехоты, а в дальнейшем эта недостача сказывалась еще острее.
До последнего времени все подсчеты потерь были приблизительными. Гродненская районная комиссия по увековечиванию погибших в боях за Гродно воинов выезжала на место боя 103 и 141 стрелковых полков, куда приглашала очевидцев боев и участников захоронения убитых командиров и бойцов местных жителей деревень Кошовники, Солы, Гнойница.
Приглашался и участник боя гродненец, бывший командир саперного взвода 103 СП мл.лейтенант Иванов В.А. Очевидцы боев и участники захоронения погибших рассказывали, что убитых немцев с поля боя увозили сами немцы, их было очень много. Наших убитых командиров и бойцов было также много. Так, в том месте, где была лагерная сцена убитых, насчитывалось человек 150, около деревни Кошовники – 9 чел. На всем поле боя – район деревень Кошовники, Солы, Гнойница и лес к юго-востоку от Гнойницы – погибло людей около 1000 человек. Наши подсчеты потерь районная комиссия подтвердила.
Нельзя не сказать о «потерях неоправданных», что это за потери? С первого часа войны началось растаскивание дивизии частями и подразделениями. Рано утром 22 июня Штарм–3 потребовал в свое распоряжение 2 роты, одну роту приказано было отправить для работы на складе боеприпасов, одна рота несла гарнизонную службу. Этот расход составил целый батальон от 59 СП, который начал войну в составе одного батальона и спец подразделений полка.
Когда мне ставилась задача на оборону рубежа р.Лососно, то 74 отдельный разведывательный батальон и 59 СП отбирались в распоряжение Командарма–3. 26 июня один батальон 141 СП был отправлен в распоряжение командира 11 мехкорпуса. Таким образом, за короткое время «неоправданных потерь» оказалось, по крайней мере, четыре батальона или около 60% от наличия в дивизии батальонов.
Потерю четырех батальонов считаю неоправданными вот в силу каких причин.
59 СП и 74 ОРБ, выполняя боевую задачу по прикрытию Гродно с севера, в течение дня 22-го как-то управлялись и об их действиях были сначала отрывочные сведения, а во второй и последующие дни этих сведений не было. Роты, взятые из 59 СП, ни в дивизию, ни в полк не вернулись.
Батальон 141 СП, отправленный 26 июня в распоряжение командира 11 мехкорпуса, мне кажется, что уйдя из состава дивизии не прибыл и в 11 мехкорпус, так как обстановка быстро менялась. Батальон мог не застать КП 11 мехкорпуса, там, где был 25 июня. Я не верил и не верю, чтобы у командира 11 мехкорпуса не было части или подразделения ближе, чем 25 июня от него находилась 85 СД.
Требование от дивизии одного батальона говорила о незнании обстановки на фронте ни командиром, ни штабом 11 мехкорпуса.
Три батальона (по одному от каждого СП), которых война застала на строительстве укреплений вблизи госграницы, не отношу к «неоправданным потерям». Эти батальоны приняли на себя первый удар противника 22 июня и вели бои вместе с пограничниками и частями 56 СД. О боевых делах этих батальонов мы знаем очень мало, но то, что стало известно, говорит о боевитости этих подразделений. Приведу один пример. На четвертый или пятый день войны к дивизии присоединился политрук 5 или 6 роты 141 СП с группой бойцов. Он рассказал:
«Когда начались боевые действия, рота начала наступление, уничтожила пограничные посты немцев, углубилась на территорию врага, не встретив сопротивления. Проникнув вглубь территории Германии, рота натолкнулась на немецких солдат – обозников, которых в короткой схватке уничтожила. В этой стычке была захвачена лошадь с повозкой. Остальные лошади, как и солдаты, перебиты. Командир роты, не имея связи с соседями, прекратил продвижение вглубь территории врага и отвел роту на исходный рубеж. Там тоже не оказалось соседей. Бои шли на востоке. Рота начала отход…»
Свой рассказ политрук подтвердил трофеями: лошадью – битюгом рыжей масти, запряженной в повозку армейского образца, нагруженную катушками многожильного изолированного кабеля, явившегося для нас большой новостью. Кабель не боялся сырости и воды, его нельзя было порвать, его не нужно подвешивать. Политрук приехал с донесением. Он называл имена бойцов и командиров, проявивших себя в бою с лучшей стороны. К большому огорчению, ни фамилии политрука, ни бойцов и командиров память ни у кого не сохранила. Этот рассказ был записан инструктором – литератором дивизионной газеты «Воин» политруком Бочаровым В.М. для помещения его в первых номерах газеты. Газете не суждено было выйти в свет, а записи рассказа политрука затерялись. Что же описано выше – это только то, что сохранила память немногих.
После обхода боевых порядков с майором Каравашкиным и его доклада о боевых делах полка, ему было объявлено решение на отход снова на рубеж р.Свислочь и устно отдан приказ на вывод полка из под огневого воздействия противника и порядке отхода. Мы уже понимали, что ночью немцы не предпринимают активных действий, а потому ночью нужно использовать с наибольшими результатами по сохранению сил и средств. Полку нужно было иметь сильное прикрытие, а основные силы отводить по дороге Гродно – Колпаки – р.Свислочь, не задерживаясь на промежуточных рубежах. За 2 – 3 часа ночного времени нужно было пройти 12 – 15 км. Это почти в два раза меньше, чем при отходе 23 июня. Решение на отход и приказ на вывод 141 СП с занимаемого рубежа отдавал командир Штадива.
Пути отхода полка: Кошовники – Жукевичи – Горны – р.Свислочь. Артподразделения отводились и следовали с полками, которых поддерживали в наступлении. Рано утром 26 июня части достигли р.Свислочь, не подвергаясь воздействиям с воздуха и наземному преследованию. Части заняли свои прежние оборонительные участки. В течение дня 25 июня авиация немцев появлялась над рубежом р.Свислочь, но бомбила редко. Вот уже теперь мл.лейтенант Иванов В.А., проживающий в Гродно и занимавшийся изучением событий в районе Гродно в первые дни войны, как участник боя 24 – 25 июня, сообщил интересную подробность в действиях 103 СП и немцев. 2-й батальон 103 СП показал беспредельную храбрость, идя в наступление на главном направлении – лагерное стрельбище, Гнойница, ворвался на позиции немцев и выбил их с этой позиции, вынудив отойти к д. Гнойница. В этом бою особенно отличилось подразделение ст. лейтенанта Одногулова, но первым ворвался в редуты старой .крепости взвод мл. лейтенанта Георгия Соловьева. Местные жители, очевидцы этого боя, Иванову рассказывали, что ожесточенная бомбежка полка 25 июня продолжалась и 26 июня, когда в районе Солы – Гнойница наших войск не было.
После окончания отхода частей на восточный берег р. Свислочь, мост через реку был уничтожен. Вечером, перед наступлением темноты на западном берегу р.Свислочь появились пехотные подразделения противника. Обнаружив разрушенный мост через реку, прекратили движение и стали располагаться на берегу свободно, без всяких мер охранения, не подозревая, что по опушке рощ проходит передний край обороны наших подразделений внимательно наблюдающими за беспечностью противника.
Оборону усиливала низкая кирпичная стена почти по всей опушке рощ. Прикрываясь этой стеной, подразделения замаскировались и строго выполняли приказ: «без команды не стрелять». Немцы ничего не подозревали, вели себя беспечно. Этот немецкий «табор» от обороняющихся был не далее 100 м. Когда стала ясна полная беспечность немцев, по подразделениям была подана команда: «приготовиться», «огонь». Шквал организованного огня из всех видов оружия, обрушенного на беспечных «победителей» явился для них полной неожиданностью. Произошла паника, в которой наши защитники обороны были наверняка. Противник не мог оказать никакого сопротивления нашему организованному огню и понес очень большие потери в людях. У нас потерь не было. Эта организованность обороняющихся показала, что и мы можем бить «победителей». Во время этого побоища командиром Штакора был доставлен приказ командира 11 мехкорпуса об отходе дивизии на рубеж р.Россь.
Источник: фонды Гродненского государственного историко-археологического музея
Электронная версия подготовлена: Сергей Пивоварчик, Наталья Лебедева.
