Иванов Александр Макарович
Младший лейтенант
247-го гаубичного артиллерийского полка
В РККА я ушел, по призыву ЦК комсомола, добровольцем сразу ж после окончания педучилища. Был рад, что сбылась моя мечта — стать артиллеристом. Наш гаубичный полк располагался в 1939 году в городе Слуцке под Минском. С этим полком мне довелось участвовать осенью 1939-го года в освобождении Западной Белоруссии, а затем зимой 1939--1940 годов в боях в Финляндии на Петрозаводском направлении. Летом 1940 года был в освободительном походе Красной Армии в Латвии. Из Риги нас перебросили в Ломжу, а уже оттуда - в бывшее графское имение Микелевщизна, что в 7 км от местечка Рожанка, где мы приступили к плановой боевой учебе. Служба в артиллерии мне нравилась, я учился охотно, быстро освоился с механизмами 122-миллиметровой гаубицы. Вероятно, мне помогла недавняя учеба в педагогическом училище. Видно, поэтому, в ноябре 1940 года, меня направили в Минское зенитно-артиллерийское училище, где я тоже учился успешно. Бывшие учителя и другие курсанты, имевшие незаконченное высшее образование, были зачислены на ускоренный курс, который мы окончили к 1 мая 1941 года с присвоением звания "младший лейтенант". Все вернулись в свои полки и бригады. Мой 247-й ГАП к этому времени переместился к самой границе у местечка Сопоцкин. Везло нам с графскими имениями: нас разместили в живописном фольварке Святск-Великий всего в 7 километрах от границы.
А там уже складывалась в мае сорок первого тревожная обстановка: постоянные нарушения границы, перелеты через нее немецких самолетов-разведчиков. Все чаще у нас стали проводиться боевые тревоги, учения в поле с пушками. А пушки-гаубицы, надо сказать, в нашем первом дивизионе, которым командовал старший политрук Семенов, были загляденье: длинноствольные 152-миллиметровые орудия на механической тяге, работать на которых было настоящее удовольствие. Представьте себе такую махину весом в две с половиной тонны! Один снаряд для нее весил больше двух с половиной пудов, а бросает она его на семнадцать километров! Правда, такие пушки-гаубицы были только в нашем дивизионе, а в остальных оставались прежние, 122-миллиметровые, кстати сказать, тоже не игрушки, снаряды — почти по 22 кг, дальность стрельбы — свыше 11-ти километров. Но работать с ними в бою было нелегко: попробуй перебрось с рук на руки шесть таких полуторапудовых штучек в минуту, то есть десять пудиков в течение хотя бы четверти часа — сразу взмокнет на спине гимнастерка. А если полчаса, час? Без тренировки не обойдешься. Вот мы и тренировались, чтобы ответить на вражеский удар тройным ударом. Как, помнится, мы пели с гордостью: "Ударят орудия громом, закутав селения в дым. Ни поля, ни леса, ни дома; ни Волги, ни Лены, ни Дона — ни пяди земли не сдадим!" Пели-то пели, а вот так случилось, что многие наши пушки даже разу не выстрелили: были уничтожены с воздуха до начала боя...
Вот как это было... Вечером, в субботу 21 июня, мы смотрели под соснами, неподалеку от Августовского канала, фильм «Aлeкcандр Суворов». Мы переместились туда в середине мая, когда на наше место, в Святск, был переведен из Гродно командный пункт 56-й дивизии. Чтобы не демаскировать его, мы расположились рядом со строящимися у канала дотам. Я к этому времени был в должности командира огневого взвода 1-й батареи. Ею командовал лейтенант Заякин.
Когда фильм закончился, мы немного посидели в курилке и разошлись по палаткам, которые были разбиты неподалеку от артпарка. Огневые позиции у канала были нами раньше отрыты, но мы их пока не занимали. Говорили, не следует провоцировать немцев, особенно после прочитанного нам накануне Сообщения ТАСС о том, что ни немцы на нас, ни мы на немцев нападать не готовимся. В отношении нас было сказано правильно, а вот в отношении немцев... Недаром некоторые наши командиры, в их числе и майор Кузнецов, исполнявший должность командира полка, сильно сомневались, как и, особенно, наши соседи с ближайшей пограничной заставы. И они были правы в своих опасениях...
Разбудили нас разрывы снарядов и бомб в расположении дотов и 213-го стрелкового полка. Мы выскочили из палаток и сразу бросились к своим орудиям. Ездовые побежали к лошадям, мотористы — к тягачам, все четко знали свои обязанности и без паники их выполняли. Но вот над нами появились два "мессершмитта" и начали поливать нас из пулеметов. Появились первые жертвы: убитые и раненые, заржали подстреленные кони. Началась суета. Одни утверждали, что это провокация, другие — война. Но спустя полчаса, несмотря на это, мы уже устанавливали орудия на приготовленных позициях. Готовить данные для стрельбы не пришлось: на канале разгоралась стрельба, скоро превратившаяся в сплошной грохот. И тут мы без биноклей увидели на лесной опушке за каналом густые вражеские цепи. Сразу же послышались команды: "Прямой наводкой! Взрыватель осколочный! Беглый огонь!" Но стрелять долго не пришлось, на нас сразу набросились бомбардировщики с черными крестами и стали поочередно пикировать на наши позиции. Когда они улетели, многие орудия были разбиты, стонали раненые. Кое-как привели в порядок уцелевшие гаубицы, открыть же огонь многие не успели. "Юнкерсы" и "мессершмитты" появились снова и начали свою смертельную карусель...
Дивизион таял на моих глазах. То же было и с coceдним дивизионом. Там стали закатывать уцелевшие орудия в котлованы недостроенных дотов. Но и это не помогло. Часам к 5 от полка, вступившего в бой с более чем сорока гаубицами, остались единицы. Вероятно, погибло и было ранено и большинство артиллеристов. Убитых похоронили там же, на месте боя, а раненых положили на зеленые ветки в уцелевшие машины и арттягачи, подцепили с десяток оставшихся орудий и, с несколькими десятками здоровых бойцов, перед вечером двинулись к Неману. Скорбен был этот путь отступления остатков недавно еще могучего полка. Из 1240 человек, бывших в нем еще накануне, до Гродно добралось, насколько я помню, всего 78 человек с несколькими гаубицами!
А в ночь на 23 июня, по приказу командования, мы оставили пылающий город (горели склады с горючим, рвались боеприпасы) и направились к Лиде. Оттуда наш путь лежал на Ивье, Юратишки, Вилейку, во время которого мы подвергались частым бомбежкам и лишились последних орудий и машин. За Вилейкой, прорываясь сквозь немецкое окружение, 17 июля я был тяжело ранен. Вместе с другими ранеными бойцами был оставлен на попечение крестьян на хуторах у д. Сосенки. Белорусские женщины выходили нас, и мы, поправившись, ушли в местные леса, организовав там первый, пока еще небольшой, партизанский отряд. Во время одного из боев зимой 1942 года я снова был ранен в грудь, на этот раз пуля прошла навылет через правое легкое, не задев костей. И снова заботливые крестьянки поставили меня на ноги и проводили к партизанам.
После выздоровления продолжал сводить счеты с гитлеровцами за поражение своего любимого артполка, теперь уже, в прославленном позднее партизанском соединении В. Е. Лобанка, в должности начальника штаба отряда им. Ленинского Комсомола. Соединение действовало между городами Лепелем и Полоцком и вело в 1943—44-м годах ожесточенные бои с многотысячными карательными частями, руководимыми гитлеровским генеральным комиссаром ок¬руга генералом фон Готтбергом, поддерживаемыми авиацией и танками. В начале апреля 1944 года они начали решительное, после блокады нашей партизанской зоны, наступление на нас, собрав около 60 тысяч карателей против 17 тысяч партизан. Но это наступление закончилось неудачей, уничтожив несколько тысяч карателей, партизаны вырвались из кольца. Во время этих боев я был 4 апреля снова тяжело ранен миной из немецкого 6-ствольного миномета, которая перебила мне обе ноги. Советским самолетом я был вывезен через линию фронта на Большую землю в г. Ростов Ярославской области. После излечения в госпитале, став инвалидом, я работал преподавателем в техникуме. В настоящее время пенсионер, инвалид Великой Отечественной войны, живу в г. Тамбове.
Источник:
В июне 1941-го (воспоминания участников первых боев на Гродненщине). Книга вторая. Авторский коллектив. Редактор и ответственный за выпуск Р.И.Карачун. – Гродно, 1999.
Электронную версию подготовили Денис Норель, Сергей Пивоварчик.
